Вера Цветкова
Хулио Иглесиас не дает интервью, поскольку незачем: все о себе он рассказывает со сцены.
Фото РИА Новости
Признаться, я раздумывала, а воспользоваться ли этим подаренным билетом. Я, конечно, уважаю отдельных приличных исполнителей вроде Шевчука и Ваенги (и даже восхищаюсь безвременно ушедшими Фредди Меркьюри и Далидой), но чтобы пойти на «Золотой граммофон» или, чур меня, поехать на «Интервидение» – никогда в жизни. Опять же этот муторный проход в Кремлевский Дворец съездов… Знаем, бывали по тематическим поводам вроде церемонии вручения ТЭФИ или празднования 80-летия российского телевидения; на общедоступном концерте бывать не доводилось. Вот и нечего менять привычки.
С другой стороны, не кот начхал, единственный концерт в Москве в рамках мирового турне знаменитого певца любви – Хулио Иглесиаса. Особо никогда к нему не приглядывалась, но поет он вроде славно, опять же испанец, как и сильно мною любимые Педро Альмадовар, Хавьер Бардем, Пенелопа Круз, Хоакин Кортес... Пожалуй, стоит сходить на концерт испанца Иглесиаса.
…Спуститься с толпой по лестнице, совершить петлю по Александровскому саду (две проверки документов), подняться к стеклянному КПП (третья, основательная проверка. Тут несколько проходов, на крайнем левом написано: «Проход для сотрудников ФСБ») и, наконец, по мосту через Кутафью башню попасть на территорию Кремля. Здесь очень красиво-чисто-пусто, но раздражение внутри все-таки поднимается. Почему, черт подери, людей с билетами не пускать сразу в стекляшку КПП, почему они должны наматывать километры по Александровскому саду?.. А, какой смысл задаваться риторическими вопросами? «Потому что это наша родина, сынок».
Сердце успокоилось обнаружением своего места по центру и всего-то в 20-х рядах. На сцене разглядывать было особо нечего: немногочисленные инструменты, в качестве задника – узкие синие полотнища, на каждом – по букве имени певца. И четыре стула в ряд у правой кулисы. Скромненько для мирового турне. Наша попса и для внутреннего пользования такие пышнокрасочные декорации себе выстраивает, что диву даешься: это ж каков был бюджет? И кого нанимали для тех декораций – профессиональных архитекторов?
Приятно удивил состав публики – думалось, он будет возрастным, а он оказался разнообразным, людей 50+ было столько же, сколько 30-летних; много иностранцев. По обширному залу – 6 тысяч мест! – то тут, то там прокатывались аплодисменты: на сцене показались музыканты, человек пять, за ними вышли четыре обалденно модельные девушки (три брюнетки, одна блондинка. Какие ноги, какие руки, а рост, а стать!). Камера прилипла к ним неприлично надолго, в итоге никто не увидел на большом экране, как выходит на сцену сам Хулио Иглесиас. Сперва мы его услышали (и первое спетое им слово было, конечно, «Amore») и только потом, когда оператор вспомнил о чувстве долга и оторвался от красоток...
Так вот как выглядит мировая знаменитость: ансамбль из кипенно-белой рубашки и зубов нереальной белизны на фоне обалденного загара! И закрытые глаза, которые откроются лишь по окончании песни, и та самая улыбка, за которую прозван Мистером Обаяние… Покончив с El Amore, Иглесиас заговорил (и говорил потом после каждой песни, взмахом руки останавливая аплодисменты. Переводом никто не озаботился, так что каждый понимал в меру своего английского) – что он, наверное, уже 40-й раз на этой сцене, что пел тут при Андропове, Черненко, Горбачеве, Ельцине… «Я выступал перед вашими прабабушками и прадедушками, это песня их поколения». Хит Mammy Blue получился негромким, раздумчивым – в какой-то момент голос «взмыл». Похоже, это особенность исполнения – начинать песню вполголоса, в полсилы, неожиданно меняя тональность. Особый тембр – да, но главное – особая манера исполнения, невероятно выразительная и проникновенная. Человек пропускает через сердце каждый звук и каждую букву – это видно, этого не сыграть. В чем если и не разгадка успеха Хулио Иглесиаса, то сильная составляющая.
А еще рука… В левой все время микрофон – правая все время в движении, она легко скользит по торсу, легко прикасается к области сердца, взмывает вверх; ее перемещения выразительны и завораживающи. Я вдруг понимаю, что готова пялиться на эту руку, даже если мне выключат звук. Иногда рука обращается к музыкантам с известным только им жестом, иногда – к девушкам, и тогда они выступают из тени своей правой кулисы с танцем или бэк-вокалом. Хотя черт знает, можно ли это назвать танцем – ведь стоят по линейке и на одном месте, но как же классно движутся, эротично и эстетично одновременно! Причем в каждой песне – по-разному, что уж совсем непонятно. У наших звезд скачут по сцене целые стада чуть ли не с акробатическими номерами, очень быстро утомляя глаз, а эти в одинаковых черных платьицах, стоя на месте… Иглесиас с удовольствием представил каждую: имя, страна, личный статус. Колумбия, Бразилия, Уругвай, Россия. Не свободна ни одна. Поманил к себе блондинку, русскую Анастасию, и спел с ней дуэтом. Поставил ее перед собой лицом к залу, тем самым заслонив себя: видна была только его ладонь, медленно движущаяся вверх по обнаженной женской руке… Сильно!
Надо ли говорить, что поет Иглесиас вживую? Похоже, даже выбор песни происходил спонтанно – несколько раз он останавливал музыкантов (кстати, в группе очень недурной саксофонист, который пару-тройку раз вступал соло и весьма впечатлил) и назначал что-то другое. Периодически присаживался на высокий табурет, периодически хватался за бутылку минералки – иногда во время песни (и опустошил за концерт две пол-литровыех Avon – «Вы думаете это вода? Водка! Greаt!»). Большинство песен были на испанском из прошлогоднего альбома Mexico – надо понимать, написанные им самим. Разумеется, прозвучали хиты Crazy, Feelings, Natali, Саruso, Historia De Un Amor – в авторской манере исполнения, которую можно определить как внутреннюю страстность через внешнюю сдержанность.
«Мне 72 года, я 43-го года рождения. На самом деле отсюда досюда (показывает от пояса до головы) я ощущаю себя на 21 год, отсюда (показывает от пояса и ниже) – лет на 700. Шесть месяцев назад мне сделали операцию на спине, но я продолжаю ездить по миру с выступлениями». Следует перечисление стран и весей (Израиль, Румыния, Польша, Арабские Эмираты, Калифорния, Мексика, Индия, Чили, Аргентина, Новая Зеландия); закончится тур в декабре в Австралии.
К этому моменту я уже все понимаю: и про тысячи платиновых и золотых дисков, и про диск бриллиантовый, единственным обладателем которого Иглесиас является. И про радиоактивную улыбку поражения, и про то, почему этого человека прозвали Мистер Обаяние. Хотя точнее бы было, думаю, – Мистер Магнетизм.
«Вы все – отцы и матери, у меня тоже пятеро детей (еще трое взрослых), – все мы боимся алкоголя, наркотиков, дурных компаний…»
Неудивительно, что его менеджмент отказал российской прессе в интервью – зачем нужны интервью, если он и так все про себя рассказал со сцены!
«В России меня любят, я каждый раз вижу это. Причем я это вижу не только в вашей стране. Выступаю в Майами – 500 тысяч русских в зале! Выступаю в Израиле – 500 тысяч русских в зале! Жизнь быстротечна, поколение сменилось, но Россия остается мощной, сильной страной, держитесь и никогда не сдавайтесь!»
После этого пассажа – куплет из Саruso с вставлением «Russia»:
Люблю, люблю тебя, Россия,
И силы в мире нет такой,
Нас разлучить нельзя, Россия,
Любовь моя, навеки я с тобой.
и предупреждение о последней песне («В 11 у меня самолет домой в Испанию»). На часах – 21.15. Это когда же успело пролететь два часа?!
Откуда ни пойми приходит в голову фраза «От так от и вмирают». Куда там гаммельнскому крысолову – я понимаю, что готова прямо сейчас топать пешочком из Кремля в Шереметьево, чтобы только увидеть, как этот восхитительный мужчина регистрируется на рейс. Дамы с букетами и букетищами бегут к сцене – увы, Иглесиаса на ней уже нет, цветы принимают-собирают его модельные девочки. Очень бы хотелось узнать, кто им ставил пластику и движение (Алисии Алонсо вроде бы уже нет на свете), как фамилия саксофониста... Увы, на концертах не продают программок.
Затейливые же повороты осуществляет судьба... Молодой футболист, защитник мадридского «Реала», попадает в автокатастрофу, два года проводит в больнице; вместо того чтобы скорбеть и чувствовать себя сбитым летчиком, заканчивает Кембридж и оперную школу. Становится любимцем всего мира и даже отдельных, на дух не выносящих эстраду особей. Которые, конечно, не прутся пешком в Шереметьево, но мысленно перефразируют Сашу Черного:
Хотелось быть его чашкой,
Братом его или теткой,
Его эмалевой пряжкой
И даже зубной его щеткой!..
…Так становятся звездными фанатами. Мастер-класс.
