Роза Цветкова  |
| Коллекционный зуд заставляет двусмысленно использовать хранилище для продуктов. Фото автора |
Отчетливо помню, как на дверце нашего тогда еще старенького холодильника «ЗИЛ» появился первый магнитик. Это была каучуковая мини-реклама системы кипрских отелей: на белом фоне синие буквы, просто берешь, приставляешь к белоснежной металлической поверхности, и, бац, он уже приклеился. Сейчас, через 20 лет после того нашего с дочкой путешествия на курортное побережье Айия-Напы мне самой трудно понять, почему в память о чудесном времени на кипрских пляжах мы привезли в Москву именно этого резинового уродца. Ведь краски июльского моря – сколько ни вглядывайся, все равно точно не увидишь, где водная кромка сливается с небесной, – все время играли с нами там в игру «А какого цвета день сегодняшний?».
И хотя в наших кипрских днях в основном преобладали золотые, солнечные тона, в них периодически вплетались разные световые блики и оттенки. То был шафран индийской кухни, которую мы впервые в жизни попробовали именно там, в прибрежном ресторанчике всего на шесть, кажется, человек, и сам хозяин лично вынес подожженный на наших глазах десерт, как назывался, не помню, но вкусный был необыкновенно. То прозрачную синеву дня перебивали яркие всполохи ночных дискотек, где под развеселые ритмы тебя вдруг с ног до головы окатывают какой-то пушистой пеной, и ты вместе со всеми пытаешься сдуть с лица большой мыльный пузырь. То море бросается огромными серо-коричневыми охапками воды – мы плывем на белоснежном четырехпалубном лайнере на однодневную экскурсию в Иерусалим, штормит так сильно, что уже не верится, что вернется лазурно-яркая поверхность Средиземноморья...
И вот после двух недель такого разноцветного счастья в верхнем правом углу холодильника в московской квартире появляется такой унылый кусочек Кипра, который ну никак не претендует на соблазнительную рекламу его роскошных пляжей и отелей.
– Зачем тебе это? – пожимали плечами друзья, едва завидев бело-синий магнитик, почти сливающийся с холодильной поверхностью. И в следующий свой приход пытались подарить какое-нибудь яркое, но бессмысленное буйство красок в магнитном исполнении. Но я держалась. И у кипрского чужеземца на дверце холодильника соседей не было до тех пор, пока я не вернулась из следующего загранпутешествия, на этот раз в Египет. Того двугорбого верблюда безо всяких опознавательных знаков, что он из Хургады, уже нет: на фоне непрезентабельного «киприота» он – ярко-коричневый, с такой презрительной мордой, что казалось, вот сейчас прямо и плюнет, – выглядел так колоритно, что каждый входящий на кухню непременно снимал магнитик с дверцы и, рассматривая его невооруженным глазом, обязательно затевал светскую беседу, что-то вроде того: ну и как там, в Египте, видела пирамиду Хеопса? В очередной раз взятый в заложники воспоминаний о настоящих верблюдах подле египетских пирамид двугорбый магнитик не выдержал и разбился на множество осколков на кухонной плитке на полу.
Но к тому времени на дверной панели «ЗИЛа» появились новые обитатели – разноцветная рыба из Шарм-эш-Шейха, каирский жук-скарабей, туфля с помпончиком, внутри которой дворцы Стамбула, кастаньеты из Мадрида…
Мои поездки за пределы России – когда в отпуск, а иногда это была журналистская необходимость – теперь уже целенаправленно пополняли собрание магнитов на кухне. У меня появились признаки коллекционного зуда: уже был нужен не просто магнитик из страны, в которой побывала, а магнит-символ. Париж – значит, Эйфелева башня, Прага – башенные часы на Староместной площади, Индия – роскошный, с золотом расписанной попоной слон, Испания – ну конечно же, знойная испанка в пышной юбке с ярким цветком в волосах, а если уж это Барселона, то с собором Гауди.
До сих пор помню каждую лавочку или магазинчик, где покупала именной магнитик.
Стокгольм, Дроттнинггатан, или «улица Королевы», как ее там называют, – главная пешеходная улица столицы Швеции. Сувенирные лавки – одна перетекает в другую, тут же множество уютных кафешек, антикварных, цветочных, конфетных и прочих магазинчиков. Вот шляпный салон. Каких только причудливых шляпок нет в этом тесном, но таком гостеприимном царстве головных уборов. Мы с подругой, хохоча и манерничая перед зеркалом, примеряем одну за одной, а хозяйка салона Ингрид – средних лет, сама в замысловатом уборе с кружевными бело-розовыми цветами, с добродушной улыбкой наблюдает за нашими восторженными визгами: ой, какая чудесная вуаль, капор, панамка!
«Мадам, сфотографируйте нас, пожалуйста, на память в этой чудесной шляпке, но купить мы ее, к сожалению, не сможем, 3000 шведских крон (примерно 300 евро) – слишком дорого». И улыбчивая шведка, нисколько на нас не сердясь, делает фото на память и даже сама выбирает головные уборы, в которых мы смотримся особенно эффектно. Потом мы обнимаемся на прощание – и кто сказал, что шведы скупы на эмоции?! – я вспоминаю, что в сумке у меня остался один неподаренный магнитик – символ Москвы с ее Кремлевской стеной и курантами, дарим его Ингрид, а она в ответ прямо впихивает нам в руки два красивых бумажных мешочка. Открываем, а там – ура! – чудесный магнитик с замечательным, с ветвистыми рогами лосем. Улыбчивый сохатый – любимый талисман в Швеции, в любой сувенирной лавке множество футболок, кепок, полотенец, кружек – да чего только нет! – с лосем. И теперь этот лось от Ингрид подмигивает мне всякий раз, как только мне становится грустно.
Каждый магнит на моем холодильнике – несколько лет это уже новый, двухкамерный, с металлическими боками, которых, впрочем, уже не видно из-за обилия «магнитных цацек», – это часть жизни, пусть совсем маленькая, но проведенная в Доминикане, Греции, на Канарских островах, в Риме.
Вена – это, будете смеяться, конфеты Reber Mozart, по крайней мере магнит с объемным портретом этого великого композитора – W.A. Mozart (1756–1791) – был внутри коробки с шоколадными конфетами, каждая из которых – маленькое произведение искусства.
Куба – банан, на котором верхом развеселый кубинец. Но там я, если честно, не была. Как не была до сих пор, к сожалению, в Америке, Австралии или, скажем, Лондоне.
С какого-то момента друзья и подруги, впечатленные моими магнитными чудачествами, стали привозить мне мини-подарки. И вот заиграла перламутровыми боками Новая Зеландия в виде барашка, красные контуры магнитного Китая по очертаниям почему-то напоминают карту бывшего СССР, есть в моей коллекции от друзей и совсем редкие экспонаты. Например, контуры АЭС «Бушер» на резиновой подложке, или сура Корана из Саудовской Аравии. Катар как бедуин на верблюде, правда, он не столь выразительный, как тот, египетский…
Если меня не остановить, я могу часами говорить о прекрасной Греции, начиная от Афин и до самых маленьких ее островов – множество магнитных частичек этой чудесной страны теперь всегда со мной, Венгрия с ее величественными дворцами, хлебосольная Грузия (ну, разумеется, веселый грузин с кувшином вина!), солнечный Узбекистан (тюбетейка, лепешка, ослик), Азербайджан (и музыкант со средневековым инструментом таром), – в каждой из этих стран я была не один раз, что подтверждено множественными свидетельствами на магнит-доске. Иногда кажется, что на той части холодильника, что посвящена закордонным выездам, уже нет места ни для одного сувенира. Но вот очередной и довольно внушительный магнитик из, на этот раз, Болгарии, остальные обитальцы, кряхтя, а иногда и соскальзывая вниз и чудом не разбиваясь, нехотя теснятся, и – добро пожаловать, новый чужестранец!
Вторая, правда, чуть меньшая часть холодильной двери отдана России. Точнее, ее городам и весям. Но об этом – как-нибудь потом. Потому что это уже другая, не менее увлекательная, чем заграничная, жизнь и история. Вот только что вернулись из Михайловского: и очередной, кажется, четвертый по счету, Пушкин работы Кипренского, рамка авторская – местного умельца – в обрамлении Изборской крепости, Печорского монастыря и прочих чудес Псковщины по-настоящему утешает: весна идет, и ей дорога!
Гонимы вешними лучами,
С окрестных гор уже снега
Сбежали мутными ручьями
На потопленные луга.
Улыбкой ясною природа
Сквозь сон встречает утро
года.
