Фря ты эдакая!

Дивергенция, говорите? Ну-ну… Фото Евгения Никитина

Нет, никогда теперь уже не понять нам друг друга. Обезьянам – нас, нам – обезьян. А ведь счастье было так близко, так около.

В середине 70-х не без помощи очаровательных Дони и Микки и еще научно-популярного сериала мы чуть было не слились в родственном экстазе. Но это были времена воинствующего атеизма. А нынче «Происхождение человека и половой отбор», книга 1871 года, – раритет: «Мы уже видели, что человек, по-видимому, дивергировал от узконосых обезьян Старого Света после того, как последние отделились от группы обезьян Нового Света...» Страшное слово «дивергенция», от которого мороз по коже. Но очень умное. Энциклопедия успокаивает: дивергенция – расхождение признаков и свойств у первоначально близких групп организмов в ходе эволюции. Когда я только собрался писать статью, ничего такого в отношении обезьян и лично Дарвина не подозревал. Но потом много чего узнал, то есть – дивергировал!

Так вот. Дарвин всем ухищрениям христианства заменить естествознание теологией, мифом про Адама и Еву выразил недоверие: «Древние родоначальники человека были, без всякого сомнения, сокрыты некогда волосами, и оба пола имели бороды; их уши были заострены и способны двигаться, а тело имело хвост с принадлежащими к нему мышцами».

В Библии ничего не говорится про хвост у Адама. И тут полная дивергенция.

Справедливости ради все же стоит сказать, что пальма первенства идем о происхождении человека принадлежит не Дарвину. По крайней мере известен труд конца XVIII века «Естественная история», принадлежащий перу французского естествоиспытателя Жорж-Луи де Бюффона. В нем он впервые высказал крамольную по тем временам мысль: люди – потомки обезьян, что вызвало резкую реакцию негодования со стороны Церкви. Книга была публично сожжена палачом! Однако фамилия естествоиспытателя уж больно пародийная: в переводе с итальянского buffonata – шутовство, паясничанье! Вокруг этой книги и, главное, идеи происхождения человека вообще множество буффонады! К примеру, в Интернете моя любимая книга Дарвина называется «Происхождение человека и половой Подбор»! Мысль человека, облученного аспидным светом гаджета, дивергирует в сторону сайта знакомств.

В России обезьяне не повезло. Обезьяна – символ всяческих грехов и пороков. Собственно, в христианстве образ обезьяны носит явно негативный оттенок. А если быть еще точнее, то обезьяна – символ ереси, в ней Отцы Церкви видели карикатуру на человека – творение, как известно, Божие. Отсюда столько едкой иронии и злопыхательств по отношению к ней. Один только Иван Андреич поизмывался над обезьяньим племенем вволю:

Мартышка, в зеркале увидя образ свой,

Тихохонько Медведя толк ногой:

«Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой!

Что это там за рожа?..»

Басня «Мартышка и очки» и вовсе рисует образ Мартышки как круглой невежды, которая ничего не смыслит в науках, хотя очень хочет казаться ученой:

К несчастью, то ж бывает у людей:

Как ни полезна вещь, – цены не зная ей,

Невежда про нее свой толк все к худу клонит;

А ежели невежда познатней,

Так он ее еще и гонит…

Между тем Крылов не был первооткрывателем этого эзоповского образа. Вспомним басню Сумарокова «Пахарь и обезьяна»:

Безумцы никогда покоя 

не хранятъ.

Впередъ не заманятъ

Къ трудамъ меня, 

она болтала:

Свой камень бросила, 

трудиться перестала,

И жестоко роптала,

На что хвала другимъ, 

за то меня бранятъ.

Хрестоматийный, а потому самый любимый пример. У Достоевского в «Униженных и оскорбленных». Вот слова Анны Трифоновны (женщины, из уст которой раздаются оскорбления в адрес воспитанницы): «Да за кого ты себя почитаешь, фря ты эдакая, облизьяна зеленая? Да без меня ты бы на улице с голоду померла. Ноги мои должна мыть да воду эту пить, изверг, черная ты шпага французская. Околела бы без меня!»

Облизьяна зеленая!

Век спустя этот образ перекочует в один из самых, на мой вкус, лучших советских фильмов «Осенний марафон». Помните, как профессор Хансен спрашивает у Бузыкина: «Насколько я помню, у Достоевского сказано: «За кого ты себя почитаешь, фря ты эдакая, облизьяна зеленая?» У вас правильно: «грюн эпе» – обезьяна. А у него же «облизьяна». Сленг... 

– Андрей, я думал, что «облизьяна» – это неправильная печать.

– Нет, это правильная печать…»

А ведь приснопамятная Анна Трифоновна ничего не придумала. Оказывается, зеленая мартышка известна в природе и в зоологии под гордым именем chlorocebus sabaeus. Анна Трифоновна во времена Достоевского могла столкнуться с зеленой обезьяной в зоосаде. Уж не знаю, чем запомнилась ей зеленая обезьяна, тем ли, что, согласно энциклопедии, «у самцов зеленой мартышки мошонка голубого цвета»…

Дедушка Корней после долгих лет измывательств русской литературы над нашим предком реабилитировал это умнейшее и нежнейшее в своих естественных проявлениях существо: «Однажды вечером, когда все звери спали, к доктору кто-то постучался. – Кто там? – спросил доктор.

– Это я, – ответил тихий голос.

Доктор открыл дверь, и в комнату вошла обезьяна, очень худая и грязная.

– Я убежала от злого шарманщика, – сказала обезьяна и снова заплакала. – Шарманщик бил меня, мучил и всюду таскал за собой на веревке».

Несомненно, что в лице злого Шарманщика мы имеем полное право подозревать всю дореволюционную эпоху, Крылова, Достоевского и иже с ними:

«– Отдай мне обезьяну! – крикнул он. – Эта обезьяна моя!

– Не отдам! – сказал доктор. – Ни за что не отдам! Я не хочу, чтобы ты мучил ее.

Шарманщик испугался и убежал без оглядки. Обезьяна осталась у доктора. Звери скоро полюбили ее и назвали Чичи. На зверином языке «чичи» значит «молодчина».

Обезьяна Чичи, таким образом, чистый дивергент, то есть продукт литературной эволюции.

Глядя на нее, приходит почти дарвиновская мысль: а что, если не человек произошел от обезьяны, а наоборот? Обезьяна – от человека? И в процессе эволюции дивергировала от своего прототипа в лучшую сторону. А человек – анахронизм или, еще лучше, атавизм.

Шутки шутками, но ведь обезьяна – совершенно уникальный и многофункциональный символ. Правда, символ этот запросто меняет плюс на минус в зависимости от географического расположения.

Например, в Японии обезьяний крик с одной стороны – символ глубокой тоски. Мацуо Басё почти рыдает:

Год за годом все то же:

Обезьяна толпу потешает

В маске обезьяны...

С другой стороны, я помню еще со времен «Ветки сакуры», что японцы почитают обезьян, считая, что маленькие статуэтки этих животных – оберег для детей и приносит счастье.

В Китае обезьяна – царь зверей. Причем так было в Китае во все времена. Современный китаец совершенно никуда не дивергировал от древнего китайца. Существует притча, рассказанная Мао Дзэдуном. В поединке за звание царя леса сошлись обезьяна, тигр и слон. Тигр и слон, считавшие себя самыми могучими среди зверей, схватились друг с другом, а обезьяна забралась на дерево. Долго ли коротко ли они бились, но только наконец тигр прыгнул на шею слона и перегрыз ему горло. А смертельно раненный гигант рухнул на землю и раздавил тигра. Тогда с дерева спустилась обезьяна, и звери увидели, что она вышла победительницей в поединке. И стала обезьяна царем леса.

Вот сейчас весь мир сходит с ума, борется с терроризмом, ИГ. А что Китай? А хитрая и умная обезьяна сидит на дереве, жует банан и смотрит, чем дело закончится.

В индуизме, как в Китае, обезьяна также священное животное. В буддизме эта тварь наряду с ланью и тигром олицетворяет страсти, овладевающие душой, обезьяна – препятствие на пути духовного прогресса. Лань выступает как символ эротической страсти, тигр – ярости и гнева.

Представляю, какой апокалипсис для буддиста фильм «Планета обезьян»!

Однако сколько ни вглядывайся в отражение далекого предка с бородой и волосяным покровом, во тьму веков, и полный, кишащий гадами, биологический хаос, пытаясь на кофейной гуще разгадать, что же все это значит, все равно не ясно, кто чей предок:

Как хочешь ты трудись;

Но приобресть не льстись

Ни благодарности, ни славы,

Коль нет в твоих трудах 

ни пользы, ни забавы!