Выбор обуви

Обувные магазины Лондона гордятся своей историей и бережно сохраняют секреты ремесленного мастерства.

Вынул из коробки ботинки и обнаружил, что на одном в конце весны порвался шнурок, тогда руки не дошли до них, и вот теперь – нельзя же так идти. По пути – «Ремонт обуви», зашел, спросил, мастер, плохо говорящий по-русски, выложил на прилавок какие-то длинные, чуть ли не метровой длины «толстокожие» шнурки, которые в маленькие аккуратные дырочки моих ботинок, я подумал, и не влезут. Такие шнурки, наверное, украсили бы старые советские черные лыжные ботинки, которые отдельно от лыжника и лыж всегда напоминали что-то мультипликационно-ужасное, то есть в мультфильме таким ботинкам запросто можно было бы предложить роль крокодила или другого жестокого чудовища, а я свои ботинки люблю и понимаю, что их такие шнурки способны только изуродовать.

Об обуви можно песни слагать. Помню, как Инна Люциановна Вишневская, которая в ГИТИСе читала у нас курс истории русской драматургии, но мы узнали об этом только в конце семестра, поскольку на лекциях она нам рассказывала разнообразные байки, от смеха я часто начинал задыхаться и просил ее остановиться… Одна из главных ее историй была посвящена Гоголю, и, в частности, она обратила наше внимание на то, как часто Гоголь в письмах, в своих повестях, в комедии «Женитьба» останавливает свое и наше внимание на сапогах. «А что сапоги?» – чуть ли не главный его вопрос, волновавший в жизни его куда сильнее, чем та же, к примеру, шинель. Ну и когда гроб раскрыли – когда советские писатели приняли самое деятельное участие в перезахоронении праха Николая Васильевича, – в ногах лежали новенькие сапоги. Ну, насколько можно было судить об этом через 100 лет после смерти автора «Мертвых душ».

Об обуви можно слагать песни. Фото автора

Обувь любит, когда о ней заботятся. Мужчин, кстати, этому учат в армии, где, как известно, солдатские сапоги должны блестеть, как у кота яйца. Я никогда, кстати, не замечал каких-то особенных блестящих качеств в указанном месте у самцов кошачьих, но в армии так говорят. И бляха должна блестеть так, и сапоги. И вот тогда узнаешь, как важно вовремя вымыть от грязи, намазать гуталином, потом надраить до блеска. Блеск, кстати, тоже бывает разным – в армии требуется самый наиблестящий вариант.

Оказавшись в дорогом обувном магазине – к примеру, на самой «мужской» лондонской улице – на Джермин стрит, – поражаешься не суровому запаху выделанной кожи, не красоте элегантно сшитых обувных пар, а прежде всего (я – прежде всего!) обилию аксессуаров. Подобное можно увидеть разве что в специальных лавках для бритья, где есть и что-то специальное, особенное «до» – кремы и гели для бритья, для особо чувствительной, для нежной, для сухой кожи, такие и сякие помазки, кремы и лосьоны – на «после»… Вот примерно такое же разнообразие предлагают прихватить, покупая пару ботинок, которые укладывают в коробку, как милого ребенка, предварительно закутав каждый ботинок отдельно в бархатный мешочек, повторяющий цвет коробки. Я сразу же вспомнил из детства, из «Мистера Твистера» Маршака:

Утром тихонько

Пришел

Паренек,

Ящик и щетки

С собой приволок.

Бодро и весело

Занялся делом:

Обувь собрал,

Обойдя коридор,

Белые туфли

Выбелил мелом,

Черные –

Черною мазью натер.

Ярко, до блеска,

Начистил суконкой...

А тут – не просто черная мазь. Отдельно – для дождливой погоды, отдельно – для зимы, крем жидкий, крем густой, на таком-то натуральном жиру, на другом… Ботинки, наверное, скажут «спасибо», но всего этого наваливается сразу так много, что скоро понимаешь: вполне можно обойтись и без этого.

Однажды, спасаясь от дождя и не имея возможности спуститься в метро, поскольку вот-вот должен был позвонить из газеты Андрей Рискин, чтобы предложить новый вариант названия статьи, я зашел в какой-то двор у станции метро «Площадь Ильича», а там – в «Ремонт обуви». На специальных полочках – взгляд мгновенно был прикован к ним – я увидел маленькие, но совершенно как настоящие, сшитые со всеми деталями ботиночки, туфельки, сапожки… Видя мое восхищение, какой-то детский восторг – мне показалось, в детстве я мечтал о таких, хотя и сейчас честно не понимаю, кому из тогдашних моих солдатиков эти ботинки, а тем более дамские туфли на каблуке могли бы подойти, – мастер отвлекся от каких-то своих дел. Так завязался разговор. Андрей Афанасьевич – мне понравились его имя-отчество! – оказалось, не только ремонтирует обувь, но также и шьет, в том числе для одного известного нашего кутюрье.

Честно говоря, мне в таких случаях интересно все. И как человек выбрал свое ремесло, и где берет кожу, и чем же так хороша кожа страуса или крокодила… Почувствовав интерес, мастер, не торопясь, подробно, с чувством, с толком, с расстановкой отвечал, отвлекаясь на какие-то примеры из своей практики. Я слушал, как роман. Спустя несколько лет я познакомился с обувным мастером Малого театра и снова был поражен, как много интересного можно узнать про обычные ботинки, в которых искусства и души мастер вкладывает не меньше, чем потом актер, который в этих ботинках выходит на сцену.

Оказавшись в Лондоне, я отправился на Джермин стрит, заранее зная, что покупать вряд ли стану: обувь там стоит дорого, 300 фунтов – самая простая пара. Я отправился в эти магазины как в музей, тем более что многие из них гордятся своей историей, фотографии величавых бородатых мастеров смотрят со стен, точно это не обувщики, а лорды, хранители королевской печати. Тут же – старинные станки, история обувной фабрики, начавшей работать, к примеру, в середине XIX века… И – почти обязательная деталь: дорогой ботинок, разрезанный пополам, как кусок мяса, и половина обращена лицом к посетителям, чтобы каждый мог видеть, как сложно устроен обыкновенный с виду башмак. Как многослойный пирог, то ли итальянская лазанья, то ли грузинская ачма.

И глядя, как темнокожий продавец расшнуровывает перед очередным покупателем (а может, таким же зрителем и зевакой, как я) ботинок, понимаешь, наверное, очевидное: обувь, как любое ремесло, хранит секреты, которые знают только те, кто получил это дело от отца, а тот – от своего отца, и тот – тоже. Мысль грустная, потому что понятно же, что рукодельность уходит из нашей жизни, это естественно, и английские рубашки давно уже отшивают в Индии, а то и во Вьетнаме, значит, и век обуви, которая садится на ногу и, кажется, будто тут же принимает форму твоей ноги, тоже близится к концу. А магазины – они, конечно, останутся, еще поработают.