Теория относительности и модернизм ХХ века

Модернизм начала ХХ века – своеобразный предтеча будущего атомного и космического века. Фото 1964 года

После того как накануне нынешнего столетия знаменитый американский журнал Times объявил Альберта Эйнштейна «человеком номер один ХХ века», в англоязычных издательствах появился ряд книг, посвященных влиянию личности Эйнштейна и его главного произведения – Общей теории относительности – на мировую культуру в целом и на революционные изменения общественной и политической жизни мира в первой половине ХХ века.

В этих книгах есть весьма интересные, но не всегда убедительные утверждения о том, что наступление эры релятивизма, приведшего к разрыву с классической физикой, всколыхнуло все слои мирового сообщества, вызывая войны, забастовки и большевистский переворот в одной из крупнейших стран мира. Этот дух беспокойства и страха глубоко поразил определенные круги интеллигенции не только сугубо научной, но и почти все сферы искусства первой четверти ХХ века – от литературы до живописи.

Правда, дальновидные американцы давно предвидели такой ход событий. Почти 100 лет тому назад, в декабре 1919 года, сразу после подтверждения постулатов ОТО в ходе солнечного затмения, газета New York Times в своей редакционной статье утверждала, что «теория относительности подорвала фундамент, на котором зиждется человеческое мышление».

Говоря о тесной связи возникновения квантовой физики и мировой модернистской литературы, я позволю здесь сделать небольшое лирическое отступление. 10 лет тому назад, в мае 2005 года, я осмелился выступить с лекцией в Кембриджском университете на тему Quantum Revolution and Revolution in Literature (перевод этого текста с английского языка был опубликован в «НГ-науке» в марте 2008 года). Я тогда обратил внимание слушателей на то, почему именно физики-теоретики с особым необычным интересом восприняли архисложное творчество великого ирландского писателя Джеймса Джойса (1882–1941), творчество которого связано с тремя точками Европы – Триест, Цюрих и Париж.

Джойс, будучи человеком высочайшей культуры, в двух своих знаменитых романах беспощадно стремился выяснить – нередко с противоположных позиций – взаимопроникновения искусства и жизни, взаимосвязи научного познания и литературного творчества. Творчество самого Джойса было воплощением модернизма на стыке искусства и науки. Его интеллектуальный заряд так искусно прорывается во внутренний мир, как будто писатель проникал до самых глубин исследуемой материи – до атомной структуры человека.

Памятник Джойсу в Дублине. Фото Торстена Поля

Как тут не вспомнить джойсовских кварков, прочно «засевших» в современной модели атомной структуры. Дело в том, что ключевое слово из необычного словосочетания Джойса «Три кварка для мистера Марка» (из его романа Finnegans Wake, 1939) было умело использовано в 1964 году нобелевским лауреатом по физике за 1969 год Марри Гелл-Манном при классификации элементарных частиц. С тех пор вот уже полвека джойсовские кварки – строительные блоки протонов и нейтронов современной физики.

Возникновение модернизма в начале ХХ века – этого своеобразного предтечи будущего атомного и космического века – безусловно, было связано с разрушением старых структур мышления и отрицанием старых истин. По существу, тогда произошла своеобразная революция почти во всех сферах жизни общества. Наиболее заметными лидерами этих революционных перемен были Эйнштейн и Бор – в науке, Пикассо и Матисс – в живописи, Стравинский и Шенберг – в музыке, Джойс и Эллиот – в литературе и многие другие мыслители. По существу, они как бы совместно открыли путь ко всеобщему модернизму, окончательно порвав с классическим мышлением того периода.

Были даже люди, особенно в литературных кругах, далеких от понимания сущности ОТО, которые заявляли о полной ответственности теории относительности Эйнштейна за появление абстрактной живописи, атональной музыки и бессюжетной литературы, процветание атеизма и даже падение моральных устоев. Появились весьма влиятельные персоны, которые стали ассоциировать релятивистскую механику Эйнштейна с новым пониманием релятивизма (то есть относительности) в морали, политике и даже в религии. Если нет таких абсолютных понятий, как пространство и время, то тем более нет единого абсолютного подхода к таким понятиям, как правда и мораль, – утверждали они.

Отвечая на подобные утверждения, нередко встречающиеся и сегодня, выдающийся журналист и писатель Уолтер Айзексон подчеркивал: «И в науке, и в философии морали Эйнштейн руководствовался требованием достоверности и детерминистскими законами. Если теория относительности и вызвала волнение, нарушившее спокойствие в царстве морали и культуры, дело не в том, во что верил Эйнштейн, а в том, как его интерпретировали. Тем не менее Эйнштейн был источником вдохновения для многих художников-модернистов и мыслителей, даже если они и не понимали ОТО».

А завершить хочу этот небольшой очерк обобщающими высказываниями Филиппа Куртенея из его книги Einstein and Art. Вот что он пишет: «Кульминация модернистской революции приходится на 1922 год. Именно в этом году было объявлено о присуждении Эйнштейну Нобелевской премии. В этом же году был опубликован знаменитый роман «Улисс» Джеймса Джойса и вышла книга Эллиота «Бесплодная земля».

В том же году в Париже праздновали премьеру «бесшабашного» балетно-песенного представления «Байки про петуха, кота и барана», поставленного русским балетом Дягилева на музыку Стравинского. Символично и то, что наряду со Стравинским и Дягилевым на этом праздновании были выдающиеся художники-модернисты Пикассо и Матисс. И еще два представителя – создатели модернистской литературы Джойс и Пруст, разрушившие достоверность классической литературы ХIХ века столь же уверенно, как Эйнштейн, совершивший революцию в физике. Механический порядок и законы Ньютона, управление классической физикой, музыкой и искусством потеряли свою силу».

Все эти выводы подтверждаются и сегодня, по истечении столетия после упомянутых событий.