Ни огня, ни темной хаты

Стремление состоятельных россиян огородить забором доступ к благоустроенному берегу не встречает понимания у их менее обеспеченных соседей. Фото PhotoXPress.ru

…Чтобы не уснуть в ночной дороге, я включила радио. Но ощутила стилистическое несоответствие новостных рядов с окружающей обстановкой. Она навевала хрестоматийное «ни огня, ни темной хаты» или «на большой мне, знать, дороге умереть Господь сулил», тем более что путь пролегал по самым что ни на есть пушкинским местам – по Псковщине. И я стала искать какие-нибудь местные передачи. Поймала. Рассказывали, как в одном из районов богач районного масштаба судится с населением. Он построил дом на берегу озерца и огородил единственный доступный для купания и рыбной ловли кусок берега забором. Теперь людям негде купаться, и они судятся. А богач считает себя правым, потому что теперь он не боится наступить в воде на кусок бутылочного стекла, а на берегу нет мусора, который раньше был.

Я ехала и думала: и кто же прав? Наступил рассвет, и глазам открылись лирические дали. В рассеивающемся тумане проявлялись луга и рощицы, речки и озера. Но вот штука – водоемов много, а действительно, где просто остановиться и искупаться наступающим жарким днем? Спуски к воде, по которым можно пройти, а не продираться сквозь заросли и камыши, слушая чавкающие звуки под ногами, – наперечет. Не видно и знакомых по соседним странам дорожных указателей с головой купальщика над волнистыми линиями. Злосчастная битва за озерцо могла ведь произойти и потому, что богач загородил единственный спуск к воде, где и дно не заилено, и камыши не разрослись, и вообще можно пройти. В новгородской деревне, где я часто живу, такой спуск есть, но на всем многокилометровом протяжении тамошней реки их всего несколько. Спуск этот рукотворный. Еще во время кризиса 2008–2009 годов в деревню на лето стало приезжать больше обычного семей с детьми. Тогда молодые папы немного почистили дно, вырубили сорный ивняк, скосили траву и привезли песочка. Получился маленький пляжик. Конечно, без «грибочков», кабинок и других атрибутов настоящего пляжа. Но сколько радости это добавило детям и взрослым! Сейчас пляжик опять зарастает, дно заиливается, а у молодых пап, очевидно, стало меньше возможностей привезти песка и почистить дно. А местному муниципалитету уж точно не до того – они и гравия-то на улицу, где по весне тонули автомобили, привезли после ожесточенной полуторагодичной переписки населения со всеми местными и федеральными инстанциями. А пляжики – баловство. Кому надо – в Турцию съездит.

Лесов в России в избытке, а найти нормальную тропу – проблема. Фото Марии Кондратьевой

Да что деревня? В Петербурге вода везде, но в этом году ни один из 19 городских пляжей не признан пригодным для купания. Ни Нева, ни Финский залив, ни Суздальские озера не имеют права на то, чтобы их просторы оживлялись разноцветьем купальных шапочек, цветных мячей и детских надувных спасательных кругов. Там кишечная палочка, там археологические пласты мусора на дне… Фраза из повести советского классика «Он искупался и пошел на Васильевский остров» выглядит фантазией. Но Петербург – не только каменные громады, это старинные пригородные, дачные, курортные места с прогулочными зонами. И множеством водоемов. А поплавать негде. Конечно, можно купить путевку в какую-нибудь Северную «Пальмиру», «Ривьеру» и так далее (все совпадения с реальными названиями прошу считать случайными), но как-то странно. Ведь в паре сотен километров, за погранпереходами, у наших финских соседей на каждом шагу помимо платных радостей для «руссо туристо» есть радости бесплатные – ухоженная пешеходная тропа в лесу, стоянки с дровами для костров, расчищенные берега озер. Гуляй, плавай, загорай.

…«Что ты хочешь? Это покруче загадки Сфинкса. Воды сколько угодно, а искупаться негде. Лес везде, а найди, где не заболочено, без бурелома, со здоровыми деревьями. Вот, смотри, – сколько стволов валяется, гниет. А сколько машина дров стоит? То-то!» – так философствовал мне в ответ наш друг, матерый путешественник, служивший в армии на БАМе, зимовавший с геологами на Северах, ходивший в походы на Аландах и на Кавказе, умеющий спать в лесу без палатки и фильтровать болотную воду мхом. Он шел, нащупывая тропинку сапогами (хлюпало, чавкало, и кое-где сапог норовил уйти в подземные недра) и треща специальной трещоткой – летом медведи вообще не опасны, но вот медведица с детками может быть угрозой. А услышав трещотку, медведи уходят подальше. Правда, кабаны могут быть близко, с ними сложнее. Характерное похрюкивание впрямь было слышно за деревьями.

Это было не в тайге. Это было в жаркий день в двух километрах от большой деревни, областной трассы и участка стройки новой скоростной магистрали Москва–Петербург. На той же новгородской реке. Благодаря другу мы не сбились с пути и наконец осуществили мечту. Мы знали, что в двух километрах от деревни Н., рядом с остатками бывшей водяной мельницы есть камень с таинственными знаками-петроглифами. И летом к нему можно пройти. Сначала мы выспрашивали у жителей, как туда попасть. И было как в русской сказке. «Камень? Какой камень? А дорога давно заросла, и никто туда не ходит, там змеи». На повторный вопрос: «Да, камень. А я и не упомню, как туда пройти. Берег-то вот, но по нему не пройдете, мы туда не ходим» (и вправду, туда заглядывают только оставившие машины у мостика рыбаки и охотники в экипировке, от деревни берег отделяют джунгли крапивы и дикой малины, переплетенные мощной повиликой и еще какими-то суровыми, вьющимися, колючими, цепляющимися к одежде и лезущими в волосы и глаза растениями). И наконец, в третий раз: «Камень… Эй, Сашок, покажи людям дорогу к камню! Чтобы не заблудились!» Молодой Сашок слез с крыши дома, где что-то прибивал топором, провел нас через заросший луг по тропке, которая визуально не просматривалась никак, и показал путь дальше. А ведь вплоть до середины прошлого века это была дорога на большую мельницу, то есть телеги проезжали и даже грузовики.

Через пару часов мы пришли к излучине реки, к остаткам этой мельницы. Камень дождался нас. Каждый приложил к высеченному кем-то в древние века отпечатку ладони свою ладонь. Строили свои догадки о таинственных письменах. И я вспомнила только что посещенный в соседней стране фольклорный праздник на такой же водяной мельнице (только восстановленной и мелющей муку – сувенир гостям, тут же в кафе из нее еще и пекут оладьи). Размечталась: туристский маршрут, яркий щит на трассе с рядом с кафешкой и небольшим отельчиком, завлекающий гостей древним артефактом, а также пляжем, лесной тропой и продукцией местного фермера (есть такой, растит птицу – от кур до страусов). Или хотя бы расчистить спуск и повесить щит, а у фермера и так вывеска около дома. И детям была бы романтика, и не очень здоровым взрослым прогулка. «Не надо «хотя бы», – грустно сказал друг. – Все когда-нибудь будет, а сейчас, если бы сюда было легко попасть, нам пришлось бы собирать мусор за теми, кто был до нас». Было очень жарко. Мы выбрались назад в деревню и пошли по раскаленной трассе в краю, где на карте зеленые пятна лесов исчерчены синими извилистыми линиями десятков рек и сотен ручьев.