Борис Виноградов
Снаружи пивная Hofbrauhaus напоминает конюшни Авгия, внутри – Ноев ковчег. Фото Reuters
Когда говорят о Баварии, непременно поминают Мюнхен и пивную Hofbrauhaus. Так уж повелось. Для многих она и впрямь стала чуть ли не главной приметой этой земли ФРГ. Особенно с тех пор, как вошел в моду Октоберфест, который, с легкой руки бывшего градоначальника, отмечают и у нас. В былые годы Юрий Михайлович водил дружбу с Эдмундом Штойбером – баварским премьером, ездил к нему в гости. Москву и Мюнхен они связали партнерскими узами. Отсюда, видно, и пошло.
Много воды утекло, не говоря уже о пиве. Но традиция ездить в Баварию, чтобы «вкусить аромат эпохи», живет. Туры на Октоберфест-2015 уже сегодня идут нарасхват. Словно горячие баварские сосиски. Сидя в шумном Hofbrauhaus в окружении 4 тыс. клиентов, действительно можно уловить дух времени. Стоит только представить, что тут сидели Ленин с Крупской, или Гитлер с Ремом, или Моцарт, Вагнер, Эйнштейн... История всегда волнует. Чередой являются исторические аллюзии, будя мысли о вечном. Не зря Надежда Константиновна писала, что в этом питейном заведении «стираются классовые различия».
Сам я в Баварии бываю от случая к случаю. То по казенной части, то в гостях, то еще почему. Люблю этот край, и мысль о новой оказии греет душу. Но Hofbrauhaus, признаться, не люблю. Снаружи он мне напоминает конюшни Авгия, а внутри – Ноев ковчег. К слову сказать, местные жители, особенно те, кто живет рядом, в обиходе его так и называют – «конюшенный двор». Сами они туда не ходят, а идут в менее шумное заведение – Hofbraukeller, что на Венской площади. Кстати, туда тоже заглядывали Ленин с Крупской, Гитлер с Ремом и проч.
Мы сидим в другом «келлере» – уютном погребке Союза журналистов Мюнхена, что на Мариенплатц. Здесь питье не хуже, да и с «тенями прошлого» нет проблем. На пожелтевших страницах гостевой книги читаю записи старых знакомых и коллег по «Известиям» – Мэлор Стуруа, Станислав Кондрашов… А вот и Бовин: «Сегодня у меня самый счастливый день – сегодня никто меня не спрашивал про Афганистан».
На этот раз я оказался в Мюнхене в момент, когда там шел саммит G7. «Большая семерка» без России заседала в замке Эльмау. Вокруг – на 15 км – «зона герметизации». Заборы, сигнализация и камеры слежения. Мы же сидели в кабачке на Мариенплатц и обмывали книгу нашего друга – редактора газеты Bayernkurier Вильфрида Шарнагля «Над пропастью» (Am Abgrund). Накануне ее презентовали в Берлине и собирались везти в Москву. На русском языке она получила название «Смена курса. Полемика в пользу перемен в подходе к России». Предисловие написал Михаил Горбачев.
К саммиту G7 мы не имели отношения, но так уж получилось, что в тот момент в замке Эльмау и за нашим столом речь шла об одном и том же – о санкциях. С одной лишь разницей – там грозили их усилить, у нас же больше звучало критики и сарказма по поводу санкционного курса. Вильфрид Шарнагль, человек с богатым воображением, но и он не мог себе представить, чтобы в Крыму сидели американские генералы и пили шампанское. Он назвал санкции глупостью и уверял, что так думают все баварцы.
Похоже, так оно и есть. В общем хоре недовольных политикой Меркель в отношении России их голос звучит громче всех. А если учесть, что 60% немецких инвестиций в российскую экономику – из Баварии, можно было понять моих собутыльников. И не только их. Например, президент торгово-промышленной палаты Мюнхена Клаус Хипп, поставляющий в Россию всем известные йогурты Ehrmann, вообще считает, что так нельзя. Ведь русский и баварец – родственные души.
Хипп знает, что говорит. Уже много лет имеет фирму в Москве и завод в Калининградской области. Свои симпатии к России афиширует на каждом углу. Он убеждал меня, что в бизнесе главное не выгода, а желание помочь. Открывая предприятия в России, баварцы якобы вносят свой вклад в нашу программу «импортозамещения». Клаус неплохо говорит по-русски, но выговорил это словцо с большим трудом. Он читает нашу прессу и следит за всем, что происходит.
Имейте в виду, говорил «король детского питания», между нами много общего. У баварцев и русских одни и те же взгляды, схожий менталитет. Нам одинаково присущи такие качества, как трудолюбие, выносливость, чувство юмора, умение пить и веселиться, верность долгу, патриотизм, отвага и храбрость. Это, видите ли, сближает больше, чем пресловутые законы рынка или соображения экономической выгоды. Ну, что тут скажешь.
У меня возникало ощущение, что я объелся манной каши. Но спорить не смел. В конце концов, укажите мне такую нацию, которой не свойственны эти черты. Нечто подобное я слышал и от почетного консула России в Германии – Николауса Кнауфа. Его имя у нас знает каждый, кому приходилось иметь дело со строительными материалами на даче или при ремонте квартиры. То же самое – от владельцев компании Hochland, имеющих сыроваренные заводы в Бородино и Прохоровке.
Баварцы, хотя и входят в федерацию, считают себя отдельным государством. Со своей Конституцией, историей, уникальной культурой и бытом. Видимо, они и в самом деле верят, что породниться с Россией у них больше оснований, чем у других. Николаус Кнауф смотрит на особенности русского и баварского характера как на фактор, определяющий чуть ли не мессианскую роль наших народов.
Федор Иванович Тютчев, имевший усадьбу в подмосковном Муранове, но проживший почти треть жизни в Баварии, наверное, что-то напутал со своим «общим аршином» и «особенной статью». Уж не в Мюнхене ли пришли ему в голову знаменитые стихи о родной стороне, в которую можно только верить? Поэт, по-моему, тоже здорово сомневался. Иначе бы не написал: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется»…
Да, аналогии живут рядом с отличиями. О баварцах говорят, что они страдают комплексом полноценности. Живут своим умом, едят только свои сосиски, читают только свою газету Suddeutsche Zeitung, пьют вино только своего разлива. Каждый баварец знает, что его предки построили первую обсерваторию, изготовили первые в мире карманные часы, изобрели первый электрический телеграф, проложили первую в Германии железную дорогу, сконструировали первый в мире дизель, приняли первую немецкую Конституцию…
Уверенность баварцев в себе имеет под собой основание. За свою многовековую историю Бавария лишь однажды теряла государственность. Это произошло в годы гитлеризма, когда была ликвидирована автономия всех германских земель. Нацисты хотели превратить Мюнхен в центр национал-социализма и арийской культуры. С этой целью Йозеф Геббельс приказал организовать в Мюнхене выставку картин русского художника-абстракциониста Василия Кандинского как наглядное свидетельство «упадка и разложения» старого искусства. После выставки картины велено было сжечь на площади. Часть их удалось спасти и сохранить до наших дней. И сегодня шедевры Кандинского в местной Галерее искусств манят любителей живописи со всего света.
«Я встретил вас…». Этот романс на стихи Тютчева звучит всякий раз, когда в Мюнхене собирается за одним столом хотя бы пара русских. Знатоки истории вспоминают императора Николая II и последнего баварского короля Людвига II. Вот тут аналогии хромают. Оба монарха во многом были антиподами. Общее у них разве то, что умерли не своей смертью. Некоторые авторы, проводя параллели между судьбами двух династий – Виттельсбахов и Романовых, состоявших в дальнем родстве, – видят здесь особый знак.
Не случайно, говорят они, заключив в 1922 году Рапалльский договор, Россия и Германия стали ближе друг к другу. Баварские военные заводы в обход международных санкций работали на вооружение Красной армии. В музее истории BMW я видел плакат на русском языке, датированный 1928 годом: «Ваш лучший друг на дорогах России – мотоцикл BMW». Ох, уж эти аналогии…
Владимир Войнович, тоже живущий в Мюнхене, как-то говорил мне при встрече: «Интересное дело, раньше русские ехали в Германию проматывать деньги, теперь немцы везут их в Россию, чтобы приумножить ее достояние». Конечно, не все так просто. Генри Киссинджер, бывший госсекретарь США, как-то заметил, что русский народ способен творить чудеса, но ему нужны экстремальные условия. И в этом плане мы ему особенно симпатичны. А знаете почему? Потому что Киссинджер родом из Баварии. Другой знаменитый баварец, разбогатевший на торговле джинсами, Леви Штраус, считал, что в свое время свалял дурака, уехав в Америку, а не в Россию. Там, писал он в своих мемуарах, возможностей не меньше. Не говоря уже об экстриме.
Дарья Гармоненко