За стеной или за пазухой?

Или просто по-другому? Фото Елены Погорелой

Так совпало, что я в достаточно небольшой промежуток времени побывал в двух закрытых городах. Раньше о таких точках на карте публично упоминать было рискованно, у них и названия, по существу, подменялись шифрами: Красноярск-26, Красноярск-45, Свердловск-45, Арзамас-16… А теперь вроде бы гласные и негласные запреты сняты, города получили (или вновь обрели) симпатичные названия: Саров, Железногорск, Лесной, Зеленогорск… Вот два последних я как раз и посетил.

Рассказывать, что там делают, из-за чего попасть в эти города возможно лишь по предварительной записи, после некоей проверки, не стану. Я подробности не выведывал. Все равно своим гуманитарным умом вряд ли пойму, а могут и в нездоровом интересе заподозрить – нынче люди вновь подозрительными стали. Вернее, бдительными.

Знаю, что находятся города в ведении Росатома, занимаются там чем-то, связанным с ураном. И не исключительно не только в мирных целях. Ядерный щит с России никто не снимал.

Как там, за стеной, лучше или хуже?  Фото Александра Анашкина

В городе Лесном, что находится во глубине Свердловской области, кстати, есть не только краеведческий музей, но и, так сказать, производственный. Открытый музей закрытого города. Можно осмотреть бомбы и ракеты, сложное оборудование, приборы; на стенах висят стенды с таблицами и цепочками. Но на просьбы объяснить, что это за таблицы и цепочки, сотрудники музея загадочно улыбаются и отвечают: «Повесить нам разрешили, а объяснять, что они означают, – пока нет». Настаивать я не решился…

Нельзя так нельзя. И я лучше расскажу не о физике, в которой ни бельмеса, а об атмосфере в этих городах, о людях, которые предпочитают жить в Зеленогорске (Красноярский край) за достаточно условной стеной, а в Лесном – за очень даже реальной.

Теперь с некоторым стыдом вспоминаю, как, прочитав книгу Всеволода Бенигсена «ВИТЧ», я публично выражал неверие, что закрытый город может быть так демонстративно закрыт. Буквально отгорожен от остального мира самой настоящей стеной. А Лесной именно такой.

Едешь, едешь по лесам и долам, мимо деревушек и поселков, церквей и знаменитой железной башни Демидова и вдруг упираешься в ворота. На КПП происходит проверка документов, милиционер внимательно всматривается в тебя, и вот наконец ты входишь в город. Он начинается сразу за воротами: жилые дома, детские площадки, гаражи.

Кстати, и с внешней стороны стены тоже есть жилые дома, детские площадки, гаражи. Но это еще не Лесной…

С последнего этажа девятиэтажки можно обозреть весь город. И не только город, а всю маленькую вселенную со своей рекой и пляжем, своим лесочком, стадионом, спорткомплексами, больницей, гостиницей, учебными заведениями, центральной площадью, строгим зданием, где сидит руководство города… А на пригорке – комбинат, из-за которого и возник Лесной, благодаря которому и существует эта вселенная.

«Да, комбинат, это, конечно, главное, – соглашаются лесничане, – но вообще-то у нас всё есть… По крайней мере было. Сами себя могли всем обеспечивать. От продуктов до железобетонных плит».

Наверное, это одна из главных отличительных черт закрытых городов – возможность автономного существования. Там, вокруг, все нарушилось, остановилось, там разруха и паника, а здесь сохранен порядок, продолжаются жизнь и работа по установленному распорядку.

И в Лесном, и в Зеленогорске есть свои почти мифические личности. Точнее, их физически давно уже нет, но память о них прочна, они до сих пор своего рода ориентиры, идеал. И характерно, что это не главы города, не партийные секретари, а директора градообразующих заводов 1950–1970-х годов. В Лесном – Анатолий Яковлевич Мальский, а в Зеленогорске – Иван Николаевич Бортников.

Людская молва представляет их некими титанами. Высочайшее образование и культура, невероятная работоспособность, кристальная честность, требовательность и душевность… После трудового дня они ходили по улицам и следили за порядком, посещали тех, у кого, как заметили, нелады в семье, какие-то проблемы. Разговаривали с людьми, помогали советом, делом… К нарушителям дисциплины, пьяницам были безжалостны.

– В первый раз – предупреждение, а во второй – в 24 часа чтоб дух испарился!..

Может, так и было: и забота, и кара. А может, воплощение мечты о таком человеке – строгом и справедливом.

Хоть и сдержанно, но люди жалуются на современное положение дел:

– Хозяев много, а порядка нет. У нас и мэр, и сити-менеджер. Запутаешься, кто за что отвечает. Предприятия тоже разным принадлежат. С общественным транспортом вечно проблемы: который городской, так редко ходит, автобусы старые, а этих частников на «газелях» – полно… Неужели государству выгодно все в частные руки отдавать? Ведь даже на комбинат покушаются!.. Сейчас, правда, угрозы нет, а лет 15 назад чуть не потеряли…

Люди в Лесном и Зеленогорске – настоящие государственники. По крайней мере те, кого я встречал. Чувствуется, что они, живя здесь, работая, совершают подвиг (ну или исполняют гражданский долг) и требуют внимания государства. Признательны, что государство их не бросает на произвол судьбы. Заботится.

Довольно много, особенно в Лесном, современных зданий. Но впечатляют те, что построены в 50-е годы. Наверняка и многие областные центры не могут похвастаться такими монументальными строениями, какие есть в этих городах. Думаю, государство хотело создать у жителей уверенность, что они не только не оторваны от большого, цивилизованного мира, но и являются его центром. Москва, Ленинград, дескать, – символы, а вот ваш городок и ваш комбинат – это и есть настоящий центр страны. Его сердце.

Филиалы известных вузов. Много спортивных комплексов (недаром, например, 50-тысячный Лесной дал нескольких олимпийских чемпионов, десятки чемпионов мира и Европы в разных видах спорта), просторные, богатые библиотеки, дома культуры напоминают дворцы.

– Но все-таки, наверное, тягостно жить среди тайги, за стеной? – не без провокативности спрашивал я. – Въезжать, выезжать по пропускам, гостей согласовывать.

– Те, кто тяготится, – уезжают. Но таких немного. И что значит – за стеной? Можно считать, что за стеной, а можно – что за пазухой. Телевизор посмотришь, везде все бурлит, людей сколько неприкаянных… У нас все же надежнее. Мы, слава богу, при деле.

Да, большие города в России набухают жителями стремительно. Внутренние мигранты, нелегальные и легальные мигранты из соседних государств. Все съезжаются в мегаполисы в поисках лучшей доли, а то и попросту в стремлении выжить.

Нельзя сказать, что провинциальная Россия лежит в руинах. Где-то вообще почти благополучно. Но мало где чувствуется у людей сознание, что они нужны стране, от них что-то зависит важное, что они делают нужное государству дело.

В закрытых городах таких людей много.

Тем более они помнят, знают, какой ценой строились их заводы и комбинаты, города. Стараются не допустить разрушения.

Они скорее всего слабее нас, третье десятилетие борющихся на воле свободного рынка за существование. Окрепших, закалившихся в этой борьбе. Но, честно говоря, их стиль жизни мне симпатичен, я даже немного им завидую. Как космонавтам, например, и подводникам. Втайне надеюсь, если прижмет на воле, открыть записную книжку, найти координаты знакомых в Лесном или Зеленогорске, попроситься, пообещать: «Пригожусь!» Может быть, поверят и пустят.