Евгений Константинов
Знал бы прикуп... Фото Михаила Крышена
На самом деле в подзаголовке я немного слукавил. Все-таки нумизмат, даже корочка имеется, выданная аж в 92-м (обнаружил эту корочку недавно, когда у нас на Шелепихе произошла «газовая авария» и все, выбегая на улицу, в первую очередь хватали документы). Но все случилось, а в большей степени не случилось гораздо раньше… Я даже не знаю, хорошо это или плохо.
Короче, история такова… Вернувшись из армии домой в Москву накануне Олимпиады, я пошел в инкассаторы. Работа, с одной стороны, опасная, с другой – типа не пыльная. Но это история отдельная.
Речь про деньги, точнее, про монеты. Сегодня я очень тяжело вздыхаю о том, что в те времена упустил громадное количество возможностей, чтобы обеспечить и себя, и свое потомство в плане финансов на долгие-долгие годы. Как говорится, знал бы прикуп…
Так вот. Работа инкассатора заключалась в том, чтобы перевозить денежку. Либо забирать наличность из точек и привозить в банк, либо – наоборот. Кому-то, к примеру сбербанкам, нужны были крупные суммы, кому-то, к примеру киоскам, продающим мороженое, нужны были копейки (сливочное мороженое в стаканчике стоило 19 коп., и понятно, что с двугривенного ждали сдачу – 1 коп.) Но и вообще любой размен, любая медь (1, 2, 3 и 5 коп.) и никель (10, 15, 20, 50 коп.), все это постоянно требовалось торгующим организациям, которые инкассаторы называли точками. И я эту мелочь развозил, но никак не осознавал своего счастья, потому что в то время нумизматика меня не интересовала. Марки собирал, а монеты – нет. И как же я был неправ! Один из инкассаторских маршрутов, на котором я отработал почти полгода, собирал выручку с таксопарков (там сдавали в основном никель – проезд на маршрутке стоил 15 коп.), «Союзаттракциона» (в основном медь из автоматов газированной воды – 1 и 3 коп.), двушки из телефонных аппаратов и т.п. Мы забирали выручку, привозили в центральную контору на Бережковской набережной, где кассиры все это пересчитывали, по новой упаковывали в мешочки, чтобы опять пустить это дело в оборот.
Фишка в том, что деньги пересчитывались на специальных машинках, в которые засыпались монетки, и машинки крутились, отсчитывая мелочь и отделяя брак. А брак – это что? Так это самое ценное в нумизматике! В браке оказывались и монеты дореформенного времени, и иностранщина и т.п. И кассиры весь этот брак складывали в отдельную баночку, чтобы потом отчитаться по весу, мол, не стырили ли 300 граммов. Я локти себе кусаю, понимая, какой это был Клондайк!
Помнится, мы обслуживали «Березку», что в Шереметьеве, и мой напарник, ушлый парень, отнес в нее мешочек – килограммов пять американских центиков. Он их просто сдал, получив взамен энное количество чеков. Вы помните, что такое чеки? А знаете, сколько сейчас стоят эти центики? Какова их коллекционная стоимость?
Много они стоят, не все, но некоторые, а этого достаточно – найти хотя бы одну монетку (лучше две, три), которая действительно представляет ценность в нумизматическом сообществе. Помнится, в 91-м на монеты стали ставить буковки «м» и «л», которые соответствовали принадлежности к монетному двору, где они печатались – московскому либо ленинградскому. Стало известно, что на партии пятаков 90-го года ошибочно появилась буква «м».
Тогда еще проезд в метро стоил 5 коп., а я уже работал дежурным по инкассации и по точкам не ездил. Но попросил одного парня притащить из метро хотя бы пару мешков, чтобы я их перебрал, а он их потом обратно сдал. Парень просьбу выполнил, я монетки просмотрел и нашел, помимо нескольких пятаков дореформенных, еще и два 90-го года с буквой «м». Один убрал в загашник, другой принес на Таганку и попросил знакомого нумизмата реализовать. Буквально на следующий день он расплатился: ни много ни мало выложил 25 руб. Я поинтересовался, за сколько сбросил, он не шифровался, сказал, что за 40 руб.
Кстати, второй пятак я сбросил не так давно профессиональному нумизмату. По ценнику монета стоила 5 тыс. руб., нумизмат предложил четыре. Я не умею торговаться, отдал и тут же прикупил у него же несколько монеток качества пруф. По большому счету не прогадал, просто поменял одно на другое.
Прогадал я в другом. Вернее, не приобрел! Я же мало того что инкассатором работал, так еще и свою жену устроил в банк кассиром, считающим размен на тех самых машинках. И она мне еще жаловалась, что эти машинки на браке стопорятся. Эх! Я тогда вообще о монетах не парился… Знать бы прикуп… В плане нумизматики торкнуло где-то в конце 90-го. Когда все эти юбилейные рубли вдруг стали востребованны, даже в нашем банке получить по два-три новых юбилейных рублика стало проблемой. Примерно тогда деньги начали утрачивать свою реальную ценность, и юбилейный рубль проще было бросить в загашник, чем оттягивать им карман. Собирать юбилейку стало прикольно. А где юбилейка, там и советская погодовка.
К примеру, мне привозили по паре мешков с копейками (в мешке 5000 монет, стоил он 50 руб.), я их перебирал, находил и откладывал себе монеток 10, восполнял изъятое и возвращал инкассаторам.
То же самое касалось остальной меди и никеля. Всю погодовку собрать не удалось: не успел, монеты вышли из обращения, но все-таки многое надыбал, так сказать, по номиналу. Покупать и продавать дефицит для меня было неинтересно, поэтому я и не стал профессиональным нумизматом.
Менять – другое дело, но это, так сказать, детский подход.
Дилетантство. Тем не менее знакомые стали обращаться с просьбой собрать им полный комплект юбилейных рублей. Почему бы и нет, раз можно на заработанный навар приобрести те же юбилейки, но высшего коллекционного качества – пруф. Я даже начал заглядываться на олимпийское серебро, которое продавалось в сбербанках и его мало кто покупал. Но «олимпиада» вдруг резко исчезла и стала дефицитом. Вновь я опоздал. Зато подфартило в другом. Неожиданно на Таганке, где у магазина «Нумизмат» постоянно была толкучка, стала дорожать «голова». Так называли 1 рубль 70-го года выпуска, посвященный 100-летию со дня рождения вождя пролетариата. Тираж у головы Ленина был огромный – 100 млн, соответственно и ценность никакая. Но вдруг мне предложили за нее 4 рубля! Более того, сказали, чтобы притаскивал еще, и возьмут уже по пять. Я притащил монет 10 – взяли, сказали, что завтра чем больше принесу, тем дороже возьмут. Ничего не понимая, я побежал в один сбербанк, который когда-то лично инкассировал, в другой. Не везде, но кое-где в сейфах хранились мешочки с металлическими рублями (которые народ не жаловал – тяжелые, да и в кошельке много места занимают). Кассирши только рады были от этого груза избавиться. А уж как я был рад этот груз получить! По большей части в таких мешочках были годовики, то есть обычные рубли, в подавляющем большинстве выпуска 1964 года. Но встречались и другие годы, и юбилейка, в том числе и «головы», цена на которые на Таганке вскоре поднялась до 30 руб. и выше. Как потом выяснилось, эти рубли в некоторых странах ошибочно принимали автоматы, и было очень выгодно этим пользоваться – особенно при тогдашнем повальном дефиците.
Правда, лафа быстро закончилась: бум длился пару недель, затем «головы» вновь стали никому не нужны. У меня осталось десятка три, и когда я еду за границу, прихватываю с собой пару-тройку, чтобы подарить новым знакомым в качестве сувенира – мол, это же Ленин, его весь мир знает! Народ, как правило, в восторге…
