Счастье нации

В доме престарелых есть специальная площадка для развлечений и игр. Фото автора

Ёко Карасаве, хрупкой и маленькой, только 82. По японским меркам, где продолжительность жизни у женщин 87 лет, это не так уж и много. Но память уходит, вчерашний день растворяется, помнится смутно. В отличие от детских лет, к примеру. И поэтому каждый новый день становится для Ёко по-настоящему новым, оставляющим от «вчера» и «позавчера» лишь некоторые яркие детали.

Самая важная из них, она же главная радость – общение с белым мохнатым роботом-бельком. Кукла представляет собой точную копию зверька с черными круглыми моргающими глазами и носом, кончик которого забавно «принюхивается» к протянутой руке. Лапки его тоже двигаются, а голова поворачивается в сторону заговорившего с ним. Он даже отвечает.

Бабушка Ёко – постоянная обитательница специализированного дома престарелых «Фуёэн», где, как объяснили корреспонденту «НГ», используются самые передовые японские технологии – роботы по уходу. Ёко Карасаву иногда навещают родственники. Но малышей среди них нет, и она говорит о бельке: «Это все равно что мой внук». Робота выдают ей не каждый день, всего на несколько часов, но она сама признается: «Если общаться с ним все время, это вредно для здоровья – я слишком волнуюсь…»

Японские старики преисполнены чувства собственного достоинства. Чтобы понять это, достаточно понаблюдать за ними на улицах, вокзалах, станциях метро. На них не смотрят как на обузу. Японцы видят в них свое недалекое будущее, берегут и лелеют уходящее поколение. Никому не приходит в голову выразить недовольство тем, что все большая часть бюджета идет на содержание все увеличивающейся стареющей части населения.

Работающие дети и внуки не могут позволить себе ухаживать за пожилыми родителями. Конечно, предпочтительнее жить им среди родных, но что делать, если детям и внукам приходится работать? Именно поэтому в стране создана развитая система помощи пожилым. На первом плане – дома престарелых, один из которых удалось посетить корреспонденту «НГ». Это редкое разрешение, потому что присутствие журналистов в подобных местах не поощряется. Появление чужого человека, да еще иностранца, может внести ненужное волнение в души обитателей этих учреждений, которые здесь как дети. Ёко пытается слабыми ручками подкинуть в воздух куклу, но солидный по размеру и весу робот слишком тяжел для нее. А Ёко смеется, смеется… И над своими усилиями, и от радости встречи с чужим, но доброжелательным человеком. Она готова рассказывать и рассказывать то, что еще помнит о своей жизни, но медсестра нас останавливает: волнение.

Ёко Карасава любит общаться с роботом-бельком.

Здесь, на втором этаже дома, его обитатели живут постоянно. На первом этаже «Фуёэн» расположено нечто вроде детской площадки или садика, но для пожилых. В стране существует сложная система баллов, начисляемых пожилым японцам, и зависит она от возраста, зарплаты, стажа и т.д. Количество баллов определяет число дней в неделе, когда тебя могут забирать в такой садик. Некоторым удается проводить там всю рабочую неделю. За пенсионерами приезжает автобус, и в садике их ждет не только великолепное питание, но и развлечения разного рода – прогулки, экскурсии, а в «Фуёэн» – еще и роботы.

Те, кто «работает» на первом этаже, отличаются традиционностью облика и своеобразным чувством юмора. Железный человечек высотой сантиметров в 30 стоит по-хозяйски на столе перед 40 старушками и редкими среди них старичками, балагурит и проводит утреннюю зарядку. То есть приказывает им время от времени поднять и развести в стороны руки, не вставая с места. Смеется он так: «Хи-хи-хи…» Ехидно, но добродушно. Его «паства» не сомневается в том, что внутри робота есть что-то разумное и доброе, не говоря уж о вечном. И послушно выполняет команды. Бабушек и дедушек не могут отвлечь от общения с игрушкой даже выкатившиеся откуда-то сбоку, из кухни, тележки с только что испеченными сдобными булочками. А на нескольких корреспондентов, включающих двух американцев с кинокамерами и спецкора «НГ», им и вовсе было наплевать, их не замечали пожилые люди, не отводящие завороженного взгляда от расхаживающей по столу и похохатывающей фигурки: «Поднимите руки вверх! Теперь – в стороны! И не отлынивать!»

Персонал «Фуёэн» незаметен. Но эффективен. На входе в сад замечаю ряд колясок. Иногда в коридоре – широком, как улица, – появляется сотрудник внушительной комплекции. Усадить щуплую старушку в инвалидную тележку для него – одно удовольствие.

«Фуёэн» – частное заведение. Но государство помогает самым успешным из них. Владельцы прибыли не получают. Они получают нечто большее: уважение населения, признание заслуг на том участке, который считается в Японии самым значимым. Кстати, в Стране восходящего солнца, чтобы попасть в дом престарелых или в садик при нем, пенсионерам не требуется, как в России, жертвовать квартирой. Они отдают часть своей пенсии, другую часть содержания оплачивает государство.

Пенсия в Японии – 2 тыс. долл. На двоих – 4 тыс. Это означает, что раз в несколько лет они могут поменять машину, или съездить в заграничный тур, или даже построить дом.

В этом доме гордятся уровнем ухода за престарелыми. И больше всех гордится достигнутым директор – Акира Кобаяси. Он совсем молод, ему едва за 30. Рассказывает, что не сразу выбрал эту профессию. Раньше и зарплата была побольше, а хлопот было не в пример меньше. Но вот в какой-то момент понял, что его жизненная задача, и судьба, и душевное успокоение лежат в совершенно другой области. И неизвестно что, и как, и почему, – он не может объяснить случившееся до конца, что делает его рассказ еще более убедительным. Вспоминает, как рассказал жене о своих планах. Она ответила: «Делай так, как решил. А мы тебя поддержим». Карьера его не была моментальной. Директор рассказывает, что начал он ее со стирки пеленок. У него две дочери: старшей 13 лет, младшей – 9. Акира Кобаяси говорит, что они уже сейчас ему помогают – ухаживают за стариками.

Культ пожилых людей, культ родителей в Японии тесно связан с культом жизни частной, семейной. И неотрывной от общественной. Здесь очень развита культура местного патриотизма. Никто не кричит: «Я – патриот! Я люблю Родину больше жизни!» Зато каждый поселок старается подчеркнуть свою уникальность. Самыми разными способами.

Например, во время храмовых праздников, миновав древние ворота, долго идешь вдоль множества ларьков, продавцы которых, в основном  студенты, дают желающим попробовать лакомства, приготовленные по местным рецептам, которые не повторяются в разных префектурах, городках, местечках. Совсем не обязательно что-то покупать, такая проба – уже радость для продавца. Все и пробуют не стесняясь. Поэтому толпа продвигается медленно, к вящему удовольствию людей и маленьких оленей, которых на территории храма множество. Они совсем ручные, тычутся носами в ладони, пытаются жевать ремешки рюкзака, ходят в толпе или лежат в тени на лужайках, как собаки, ждут, когда их погладят. Это священные животные, их целые стада, за которыми ухаживают храмовые служители. Посетители храма и экскурсанты охотно кормят оленей печеньем, здесь же продающимся.

Вообще же территория храмов, буддийских и синтоистских, – любимое место отдыха населения. Сюда приходят не столько помолиться, сколько пообщаться и получить удовольствие от нехитрых радостей. Например, от езды в коляске рикши или представления с дрессированной обезьянкой.

Приходят семьями, и в толпе много пожилых японцев – тех, кому еще не нужен дом престарелых. Их не ждет одиночество – ни сейчас, ни потом, когда здоровье не позволит путешествовать и самостоятельно прогуливаться. Их не ждет нищета – ни сейчас, ни потом, даже если дети (немыслимое дело!) пренебрегут сыновними или дочерними обязанностями. И это – счастье нации!