Нравы Самокатной улицы

Когда-то здесь был казенный винный склад, теперь собираются устроить арт-квартал.

В уходящем году исполнилось не только 100 лет со дня начала Первой мировой войны, но и 100 лет со времени принятия в воюющей России сухого закона. Обидно, что наши СМИ прозевали столь важную дату. Ведь это был, по сути, единственный в истории российского государства абсолютный запрет на продажу спиртного. Даже при Горбачеве водку хоть и ограниченно, но продавали. А тут – полный ноль. Никаких поблажек.

Кое для кого, впрочем, существовали исключения. Например, подданные иных стран (вот хотя бы папа Остапа Бендера), предъявив паспорт, могли купить крепкую выпивку. Поставлялась она в посольства и консульства, обладавшие в тот период не только государственной, но и алкогольной экстерриториальностью. Не был писан сухой закон  для августейших и прочих высокопоставленных особ. Да и люди званием попроще как-то ухитрялись обходить запрет властей и при случае обильно заливали за воротник. И это в грозную военную годину!

7 октября 1914 года в газетах был напечатан ответ императора Николая II на обращение Всероссийского трудового союза крестьян-трезвенников: «Я уже предрешил навсегда воспретить в России казенную продажу водки». Указ вступил в силу на следующий день. Соответствующий запрет утвердил 1 ноября и генерал-губернатор Москвы Адрианов. Даже для встречи Нового года не делалось никаких послаблений. «Рестораторы попытались получить разрешение торговать шампанским (всего одну ночь!), но не встретили понимания у главноначальствующего. Пришлось им запасаться безалкогольной «шипучкой», – пишут об этом москвоведы Андрей Кокорев и Владимир Руга. На черном рынке трехрублевый шустовский коньяк продавался в те дни с пятикратной наценкой. В аптеках мгновенно раскупили все одеколоны и киндербальзамы… Московские водочные заводы перешли на военные, трезвые рельсы. Например, казенный винный склад № 3 на Большой Царицынской улице (ныне Большая Пироговская) стал электромеханическим заводом и остался таковым после революции. Позакрывались и многие другие винные склады.

А вот склад № 1 в Лефортове продолжал работать. Здесь выпускали спиртосодержащие лекарства для нужд военно-полевой медицины. Ну а сэкономленным сырьем, надо полагать, обмывали победы над германцами. Побед, правда, было маловато.

Завод этот – ровесник века и детище винной монополии графа Витте. По его указу в конце ХIХ века по всей России начали строиться в едином стиле казенные предприятия по производству и хранению водки. Складами их называли потому, что сюда принимали для распространения и продукцию частных производителей, если она соответствовала государственным стандартам. Здания завода, с середины 1980-х известного под именем «Кристалл», построил известный московский архитектор Николай Фалеев. Построил крепко, на совесть. Этим стенам пришлось на своем веку повидать и выдержать многое. Например, осаду пьющими москвичами водочного магазина при заводе в горбачевские времена. Ничего, выстояли, не пошатнулись. И вообще стена, окружающая территорию, выглядит как крепостная.

Рельсы на грузовом дворе водочного завода давно заросли бурьяном и заржавели. Фото автора

О заводе сложено немало баек, анекдотов, мифов и легенд. Старожилы Самокатной улицы до сих пор вспоминают, что в 60-е годы в закрытой церкви напротив предприятия базировался медвытрезвитель. Храм до революции принадлежал единоверческой общине, сегодня он восстановлен. Улица когда-то называлась Новоблагословенная, а в начале 1920-х ее переименовали в честь военных велосипедистов – солдат запасного батальона самокатчиков, отличившихся при взятии большевиками власти в Москве.

Возле казенного винного склада раскинулся парк бывшей усадьбы Строгановых (любителям архитектуры знаком их красивый дачный дом на берегу Яузы). В этом зеленом массиве, как гласит мрачная лефортовская легенда, в послевоенные годы орудовал серийный убийца-маньяк. В конце концов муровцы поймали изверга, а подробности дела строжайше засекретили. Но, по слухам, душегуб оказался контуженым офицером-фронтовиком и к тому же запойным алкоголиком.

Неприступная стена вокруг завода была возведена не красоты ради, а для защиты социалистической собственности. Ведь работники завода пытались выносить горячительную продукцию всеми возможными способами. Но начеку были стрелки вооруженной охраны. Самые хитрые несуны прятали водку в тайниках железнодорожных составов, которые курсировали по специальной грузовой ветке. Она и сегодня существует, но рельсы заросли бурьяном и заржавели, а семафоры покосились. А когда-то на заднем дворе завода действовала станция с двумя платформами (назовем ее условно «Ликеро-водочная»), где принимали сырье и отправляли готовую продукцию во все уголки необъятной страны. Ветка соединялась в районе Хохловки с магистральными путями: так сказать, выпил горькую – и поехал в Горький.

На территории предприятия сохранилось немало замечательных памятников истории и архитектуры. Чего стоит один только заводской клуб, где артисты художественной самодеятельности опьянялись искусством (а может, и кое-чем посущественнее). Или спиртохранилище, где в огромных резервуарах хранился стратегический запас нашей родины. Но еще более любопытное здание стоит несколько в стороне от завода. Это бывший особняк великого фабриканта Петра Смирнова, поставлявшего отборную водку к столу московского генерал-губернатора и самого царя Николая II. С 1970-х и по сей день этот дом скрыт за высоким забором: рассказывают, что там находится КБ по разработке какого-то особо мощного оружия. Но разве не столь же разрушительное оружие производил на протяжении долгих лет расположенный поблизости завод?

Теперь на его территории вместо любезных многим слов «Зверобой», «Спотыкач», «Анисовая» звучат слова из другого лексикона: «лофт», «шоурум», «коворкинг»… Завод на Самокатной пережил сухой закон начала ХХ века, Гражданскую и Великую Отечественную войны, горбачевскую борьбу с пьянством, а вот перед джентрификацией не устоял. Производство водки отсюда перенесли в Подмосковье. Но вот что интересно: среди представителей креативного класса, планирующих вселиться в реконструируемые корпуса, ныне популярна езда на самокатах. Значит, название здешней улицы скоро наполнится новым смыслом.