Интим обязателен!

Умение грамотно сливать воду отличает человека от остальных приматов. Фото Reuters

Без воды можно обходиться 3 дня, без еды – 10 дней. Без, простите, сортира – ни одного. Даже у Гулливера, когда он жил среди великанов в домике-сундучке, был сортирчик. Туалет – самое частное пространство. Он интимнее душевой. Только там человек полностью чувствует себя наедине с собой. Не верьте, что Ньютон открыл закон тяготения, лежа под яблоней, а Архимед свой закон – сидя в ванной. Наверняка оба закона были сформулированы в другом месте.

У некоторых пребывание в сортире, особенно если оно затягивается, бередит фантазию. Классический тому пример – Кадет Биглер из «Похождений бравого солдата Швейка». Когда кадет спускал в клозете воду, ему слышался рев кавалерийской атаки.

В интеллигентных, и не только, семьях туалетная комната – это еще и филиал домашней библиотеки. Во времена коммунальных квартир в уборной лежали или висели на веревочке газеты – чаще «Правда», реже – «Известия». Для попы газетная бумага вредна, зато всегда «сидельцы» были в курсе новостей, пусть и недельной давности.

Кстати, появление в СССР, хотя и крайне запоздалое, туалетной бумаги можно считать предтечей перестройки и даже либерализации. Ведь ее пришествие было признанием того, что у каждого отдельно взятого индивида есть свое человеческое достоинство. В 1970-е обретение туалетной бумаги вызывало не меньшую радость, чем случайная покупка ветчины или буженины. «Не забыть нам любимые лица, не забыть нам родные глаза» счастливцев, возвращавшихся с бумажными рулонами (иногда они гроздью висели на шее) к своим семьям.

При Брежневе туалетная бумага стала неизменным, даже обязательным атрибутом райкомов партии. В вузах и академических институтах ее по-прежнему не было, да, кажется, нет ее там по сей день. Это в Москве. Про провинцию и говорить нечего. Какое-то время тому назад в МГИМО отчаявшиеся студенты повесили при входе плакат, где написали, что мы, дескать, самый престижный вуз страны, а туалетной бумаги в туалетах нет. Насколько мне известно, никто из участников протестной акции наказан не был.

Впрочем, наличие бумажного рулона в феноменологическом контексте туалета не есть нечто имманентно присущее любому упомянутому выше медико-оздоровительному комплексу. Имеются разные дискурсы восприятия и понимания функций объекта. Так же как совокупность туалетов целесообразно и даже более корректно классифицировать исходя из базовых цивилизационных традиций. Короче, есть сортир с унитазом (западный вариант), а есть просто отверстие (наследие Востока). На Западе пользуются бумагой, на Востоке стоит кувшин с водой. Все. Хотя нет. Теоретически следует допустить существование еще и «евразийского сортира», где мы скорее всего и окажемся. Но его конструирование есть дело политиков и близких к ним пропагандистов.

Есть четкий принцип: чем авторитарнее режим, тем хуже туалеты, и не только общественные. Человек, приученный уважать государство, власть больше, чем себя самого, мало заботится о личном комфорте. Сравните Запад и Восток. Как-то раз в Японии (а она на Западе, поскольку к антироссийским санкциям присоединилась), утвердившись на подогретом «троне», я обнаружил, что слева от меня на поручнях мигают две зеленые и одна красная лампочки. Справа были две лампочки, но они не горели. Чтобы пользоваться этим прибором, требовалась определенная техническая сноровка, мгновенно обрести которую оказалось непросто.

На другом полюсе технологии и эстетики – заведения, встречающиеся на дорогах бывшей советской Азии, например, между Кокандом и Маргиланом. Их не так много. Они представляют собой бетонные будки с одним оконцем, зато без дверей, к которым ведут тропки, пересеченные засохшими ручейками. Чем ближе к заветному входу, тем выше холмики, эти тропки окаймляющие. То, что обнаруживается внутри сооружения, описанию не поддается. Все вместе взятое могло бы напоминать ландшафт средней величины планеты из созвездия Гончих Псов. Но до Гончих Псов человеческий разум не добрался. Кстати, бедственное состояние придорожных сортиров в Ферганской долине недавно было подмечено одной весьма известной, ныне находящейся в опале представительницей элиты Узбекистана.

Я, нехороший человек, принялся фотографировать местные достопримечательности. Затея выглядела жалким подражанием Иву Монтану, устроившему когда-то в Париже обидную выставку советского дамского белья. Отщелкал целую пленку. Но вся она оказалась засвеченной. Так что верьте на слово.

Венцом же тоталитарного туалета были тамбуры советских электричек. Кто ездил, меня поймет. Для непонятливых – сортиры там оставались закрытыми и запертыми. Всегда и навсегда. Потребовались перестройка, гласность, рыночные реформы, суверенная демократия, чтобы в некоторых (не во всех) электричках появились туалеты, двери в которые бывают гостеприимно распахнуты (иногда потому, что их вообще невозможно закрыть) для рядового пассажира. Да, это вам не Франция. Но в конце концов, если очень приспичило, то прыгай не в электричку, а садись в летящий в Питер «Сапсан». Там все в порядке.

В советское время главное отверстие в туалете получило название «очко». Возможно, термин пришел из тюрьмы, возможно, из армии. В казармах, да и в некоторых привокзальных сортирах между «очками» не существовало никаких перегородок. Наверно, этого требовали нормы безопасности – «если завтра война…». Более унизительное зрелище, чем «сидящие вместе», трудно представить. Тем не менее уже в наше время мне довелось видеть кое-что похлеще. В аэропорту города Б. «общественный туалет» располагался на отшибе – в длинном, метров 20, бетонном бараке. В нем были вырыты те самые «очки» без перегородок. И это был общий – и мужской, и женский туалет!

Нельзя сказать, чтобы при развитом социализме власть совсем уж не заботилась о сортирах. В конце концов, несмотря на их вторичность, они были частью жизни простого советского человека. Модернизация толчков началась еще при Хрущеве. Как-то раз, вернувшись из Финляндии, Никита Сергеевич обратил внимание окружающих на то, что тамошние крышки унитазов сделаны все, как одна, из пластмассы. И Хрущев повелел делать такие же. Впрочем, забота о человеке здесь была минимальной – глава СССР в первую очередь намеревался сэкономить таким образом на дереве. Но прежде чем отдать соответствующее распоряжение, первое лицо в государстве лично убедилось в том, что сидеть на пластмассе комфортно, а главное – не холодно.

Одним из признаков перестроечных реформ стало появление платных сортиров в 90-е. Один из них открылся в подворотне на Пушкинской площади, в том же здании, где тогда трудились «Московские новости». Забежав туда, я с удивлением обнаружил, что там, во-первых, чисто, во-вторых, есть пресловутая туалетная бумага. Редкие посетители платных туалетов, входя в них, оглядывались, словно переступали порог музея. Гривенники отдавали безропотно. В СМИ тем временем развернулись небольшие, но бурные дискуссии, участники которых высказывали мысль, что ветеранов пускать в туалеты надо бесплатно. Теперь иные времена – 30 руб. за вход в заведение уже никого не удивляет, и ветеранам скидок никто делать не собирается.

И все же давайте признаем, что одним из главных достижений постсоветской эпохи стала туалетизация российских городов. Ведь раньше как было: один туалет в ГУМе, один в ЦУМе и третий – в «Детском мире». Одно из главных человеческих счастий было «увидеть туалет и добежать до него» – это Жванецкий. В наши либеральные времена обнаружить искомый объект стало проще.

Нет предела совершенству. Теперь в Москву пришли уличные туалеты, на дверях которых висит инструкция по пользованию. Это отпугивает: а вдруг не так нажмешь и не войдешь, а вдруг потом не выйдешь?

Пока человек устроен так, а не иначе, главная цель туалета остается неизменной. С другой стороны, он выполняет иные, так сказать вторичные функции. Кроме читального зала туалет служит курилкой. А ныне в связи с инициированной Америкой глобализацией «кабинет задумчивости» обретает новую, совсем уже немыслимую для него прежде функцию. В Европе и Штатах после тотального запрета на курение в гостиницах и на съемных квартирах невозможную без сигареты первую чашечку утреннего кофе приходится потреблять именно в этом, чуждом завтраку месте. И знаете, испытываемые поначалу обида и комплекс неполноценности проходят очень быстро.

А вам не кажется, что мы, люди, отличаемся от остальных животных прежде всего тем, что у нас есть туалет? Конечно, есть еще кошки. Но это мы его им же и подарили.