Балканская Мекка

Старый мост между берегом ислама и берегом христианства служит витриной сосуществования двух миров в толерантной Европе.

Над осенней Герцеговиной тучи хотят хмуро и проливают на югославскую землю тонны дождевой воды. В потоках ливня бродят по старинным улочкам городка Мостар гости с Ближнего Востока. Дождевая вода заливает белоснежные халаты саудитов, стекает по лихим усам турок, по седым бородам иранцев. Невзирая на разверзшиеся хляби небесные, туристы из разных уголков знойного Востока с энтузиазмом топчут старую брусчатку, заглядывают в каждую мечеть, в каждый музей, в каждую лавочку.

Мостар известен и разрекламирован как туристический центр. Сюда организовывают экскурсии для отдыхающих на побережье Хорватии и Черногории. Но в самом городке, точнее, в его исторической части, сохраняющей облик времен османского владычества, европейцы теряются в пестрой толпе то ли туристов, то ли паломников из мусульманских стран. Здесь можно встретить мусульман любой степени смуглости, даже чернокожих африканцев, многие из них густо бородаты и носят подвернутые снизу портки. Если западные люди оседают в кафе и ресторанах, то гости из стран ислама почти в обязательном порядке посещают местные мечети и совершают намаз.

Судя по всему, маршруты приезжающих с Запада и Востока совершенно разные. Ни одного выходца из мусульманской страны или автомобиля с азиатскими номерами на горных перевалах между далматинским побережьем и Западной Герцеговиной я не заметил. Впрочем, в Мостаре, не самом большом населенном пункте не самой большой страны Балкан, есть международный аэропорт. Рискну предположить, что большинство гостей с Ближнего Востока прибывают сюда воздушным путем или из Сараево, столицы Боснии и Герцеговины, и у них есть собственные маршруты и собственная мотивация для посещения мусульманских анклавов на Балканах.

В мусульманском мире идет пропагандистская кампания в пользу доказательства автохтонности ислама в Европе. Речь о территориях западнее Босфора и Дарданелл. Россия не в счет. То, что мусульманские народы принадлежат к коренному населению нашей страны и имеют свой суверенитет в составе Российской Федерации, и так понятно. Иное дело Евросоюз и его ближайшие соседи и кандидаты на вступление в ЕС. Босния и Герцеговина, Сербия, Черногория ждут своей очереди на вступление в союз европейских государств. И когда это случится, они пополнят Европу мусульманскими гражданами, причем представителями народов, которые испокон веков жили на этой части суши – славянами-боснийцами и албанцами. Тогда сложнее будет утверждать, что ислам в Европе – религия иммигрантов.

Гостьи с Востока на улочках Мостара – в родной стихии.   Фото автора

Известно, что мусульманские активисты старательно отыскивают исламские следы в культуре и истории Пиренейского полуострова. А на Балканах – не просто храмы, перестроенные из мавританских мечетей, как в Испании, а живые почитатели Корана, белокожие европейцы, исповедующие веру Пророка Мухаммеда. В Боснии и Герцеговине они еще и разговаривают на славянском языке и совершенно неотличимы, по крайней мере постороннему взгляду, от других югославов, исповедующих православие или католицизм.

Удовольствие, которое написано на лицах гуляющих по Мостару иранцев, пакистанцев и турок, невозможно объяснить не чем иным, как осознанием, что они в сердце Европы и одновременно – в родной мусульманской стихии. Особенно много среди туристов турок, что логично: традиция боснийцев – прежде всего османская традиция.

Туристический центр Мостара – старинный мост через горную реку, разделяющую город на две части. На одном берегу живут мусульмане, на другом – католики, хорваты. В Боснии и Герцеговине много таких мостов, повисших между холмами над ледяными струями горных рек. Их даже легко перепутать. Можно смотреть на мост в Мостаре над рекой Неретвой и при этом оживлять в памяти строки из романа боснийского писателя, нобелевского лауреата Иво Андрича «Мост на Дрине». Только Андрич писал о своем родном Вышеграде. Но суть та же: Османская империя соединяла разные части Балкан такими мостами, чтобы удобнее было управлять провинциями огромного государства и увозить славянских мальчиков, воспитывая из них в Стамбуле янычар. В начале 1990-х годов во время межобщинного конфликта мостарский мост был взорван, а затем восстановлен. Что характерно – восстановлен турецкой фирмой.

Межрелигиозный мир в городе внешне сохраняется, скрепленный патронатом Евросоюза и доходами от туризма. Но на обоих берегах реки все же заметно соперничество религий. Минареты османских мечетей выше вырасти уже не могут, хотя в былые времена доминировали над городом. Это памятники истории, их не надстроишь. Зато на католической стороне есть возможность возводить новостройки, и тут хорваты дают себе волю. Выделяется высокая колокольня кафедрального собора местного католического диоцеза. А большой крест на вершине одной из гор правого побережья Неретвы виден из любой точки на противоположной стороне реки, стоит лишь поднять глаза, чтобы хорошенько рассмотреть купола и минареты старинных мечетей левобережья.

Мусульмане старательно восстанавливают османское наследие, хорваты воздвигают кресты, но при этом город двух вер единодушно устремлен в светлое европейское будущее. Повсюду видны соответствующие по содержанию лозунги и символика мусульманско-хорватской федерации Боснии и Герцеговины, перемежающаяся символикой Евросоюза.

Особенно силен контраст, когда по дороге в Мостар проезжаешь через территорию Республики Сербской, на правах автономии входящей в состав Боснии и Герцеговины. Здесь не найти боснийского звездно-желто-голубого флага, зато повсеместно сербская символика, а лозунги вроде «Навеки с Европой» заменяют «Сербия и Россия – вместе».

Здесь не совсем понятно: история примиряет или разъединяет общины? Между храмами и мечетями по узким улочкам старого Мостара бродит дряхлый призрак коммунизма. Ни в одном из районов бывшей Югославии, где я бывал в последние годы, нигде так не популярна символика единого социалистического государства, как в Боснии и Герцеговине. Именно здесь, где братские, но по-разному верующие в Бога народы пролили больше всего крови друг друга, в изобилии продаются футболки с портретами Иосипа Броз Тито, старые профсоюзные вымпелы, значки с «червонной» звездой, старые партизанские планшеты и гильзы.

В одном из ресторанов с видом на старый мост через Неретву, когда я сделал заказ по-русски, официант первым делом спросил, откуда я, из России или Украины. И указал на соседний столик: здесь только что сидели гости из Украины. Меня охватила неловкость. Что, по представлениям герцеговинца, должно было случиться, если бы судьба свела меня с украинцами? Драка? Словесная перепалка? К официанту присоединились еще две работницы ресторана. «А что сейчас между Россией и Украиной?» – спросил он. Я пожал плечами. Попытался отшутиться: «Воюем». Эти трое смотрели на меня с сочувствием.

В Боснии и Герцеговине все смешалось. Национализм, паносманизм, евроислам, евроинтеграция. Не выветрился еще терпкий дух коммунистической Югославии. Зримый образ страны, разрывающейся между политическими и идеологическими мирами.