Утешение к 1 сентября

Поначалу кажется, что учеба – это нечто страшное и тоскливое... Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Закрой рот с той стороны!

Подождите, вы и так на меня какую кучу уже навалили!

Эти определения должны отскакивать от вас, как зубы.

Школьные учителя

1 сентября для школьников – это изгнание из рая в обмен на познание добра и зла. Неудивительно поэтому, что ближе к началу учебного года их охватывают смутное беспокойство и сезонная тоска. Чтобы хоть как-то развеять ее и помочь детям и родителям примириться с неизбежным, а остальным – просто вспомнить юность, расскажу о запомнившемся мне уроке физики. Я учился тогда в 10-м классе.

...Как обычно, все вошли в кабинет, когда параллельный класс, закопавшийся из-за лабораторной, еще не вышел. Возникла веселая свалка: Пухов, Ванько и Хазаров жали руки Белугину, Волкову и Левацкому, а те, в свою очередь, вальяжно пинали Бредова, подгоняя его к выходу. Бредов, здоровый и белобрысый, чертами лица, однако, похожий на Гитлера, ходил в кожанке с железяками, читал по ночам Mein Kampf, засыпал под музыку «брутальный смертельный металл» и вообще косил под своего, но не был достаточно жесток, и ему не очень-то верили. Однажды он бросился под «КамАЗ», но водитель его объехал; иными словами, ему не везло в жизни.

Петр Аркадьевич влетел в класс взвинченной, взбалмошной походкой.

– Встаньте, кого нет, – буркнул он, открывая журнал.

Класс молчал.

– Я что, непонятно выразился? Русский язык уже забыли? Вот что значит – английская школа!.. Ну, встаньте, встаньте, мне журнал надо заполнять. – Он начинал уже немного злиться.

Маслюшкина поднялась из-за парты, растерянно глядя на учителя.

– Так, Маслюшкина, вас нет?

– Меня? – переспросила Маслюшкина. – Меня?.. Я, наверное, есть.

– Ну, а чего встаете тогда?! Я просил встать тех, кого нет.

– Я… ну, вы сказали встать, я и встала…

– Вы издеваетесь надо мной, Маслюшкина! Я русским языком сказал: встаньте, кого нет! А вы куда лезете?

Класс зашелся истерическим смехом.

– Ну… – Физик вдруг замер и часто-часто заморгал. – Ну, скажите, кого нет, неужели неясно? Оговорился человек – сразу над ним насмехаться?

...Однако затем выясняется, что учиться – это еще и весело. Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Физик обиженно огляделся. Класс постепенно стих, только Перезенцева хихикала особенно долго и чрезвычайно хитро шептала что-то на ухо Мускуленко.

– Так, Перезенцева, что вы там про меня рассказываете?

– Я? Я ничего, я молчала.

– А из класса выйти не хотите?

– Н-не очень.

– Значит, немножко все-таки хотите? Так пожалуйста, милости просим.

– Ну, Петр Аркадьевич…

– Я жду.

Перезенцева вздохнула и удалилась. Закрывая дверь, она знала, что учитель ее не видит, и бессильно покрутила пальцем у виска.

Физик задумчиво смотрел в окно. Минуты через две он опомнился:

– Да, так кого, значит, сегодня нет?

– Вроде все, – сказала Дареева, патентованная отличница.

– Все?.. Сколько в классе человек?

– Двадцать пять.

– Раз, два, три, четыре… – Физик стал пересчитывать учеников, спокойно тыча в них пальцами. – Двадцать четыре штуки. Одного нет. Кого?

Класс молчал.

– А-а! – закричал вдруг физик. – Этой… Перезенцевой! Черт побери, мы урок из-за нее начать не можем, а она там ходит, прохлаждается! Перезенцева!

Дверь чуть-чуть приоткрылась:

– Что вам, Петр Аркадьевич?

– «Что вам, Петр Аркадьевич»?! Совесть надо иметь! Где вы бродите?

– Я?! Вы меня сами выгнали! Ну, Петр Аркадьевич, это уж, знаете ли…

– Быстро в класс, и чтоб не слышно, не видно было!

Перезенцева, сдавленно хихикая и немного хрюкая, вернулась на свое место.

– А то ишь, устроили тут балаган! – Он посмотрел на часы. – Пол-урока из-за вас потеряли. Пол-урока! За эти пол-урока я рассказал бы вам, какие бывают изотопы, как электроны дефундируют в область дырки…

– Рассказывайте! – закричал вдруг Ванько, до этого момента мирно дремавший на парте. – Рассказывайте! – закричал он громче; глаза его горели неутолимой жаждой знаний.

Вероятно, в последней фразе учителя ему почудилось что-то до боли знакомое. Усердный читатель «Speed-инфо», он неизменно хмыкал, когда учитель мировой художественной культуры в контексте музыки употреблял слово «прелюдия». Когда же Петр Аркадьевич хотя бы чуть-чуть заикался о физике твердого тела, Ванько впадал в какой-то уж совсем феерический экстаз. Нетрудно представить себе, что творилось с ним, когда Дора Львовна излагала на алгебре тему «Квадратный трехчлен». «Мало того, что трех-, так он еще и квадратный!» – театральным шепотом, слышным на весь класс, восхищенно ужасался Ванько. Уроки алгебры явно способствовали развитию его фантазии, однако лишали порой душевного равновесия.

– Помните вообще тему «Заряды»? – спросил между тем Петр Аркадьевич. – Как они образуются, скапливаются? Ну вот, например…

Он взял в левую руку кусок шерсти и скрутил его в подобие трубочки. Правой рукой он взял эбонитовую палочку и характерным ритмичным движением начал вставлять и вытаскивать ее из руки с шерстью. Темп его движений все ускорялся, лицо же было абсолютно спокойно и деловито. Именно это последнее, вероятно, и подействовало на класс так, что он взревел.