Философия пролитого кофе

Поисковик заменяет собой любые знания. Фото Reuters

Три часа дня. Меня будит звонок домофона. Сбившийся режим вполне можно объяснить моей попыткой выспаться после двухмесячного стресса, связанного со вступительными экзаменами в вузе. Какая-то женщина пришла снять показания с газового счетчика. Что-то промямлив спросонья, понимаю, что от нее не отделаться, и открываю дверь. Далее перевернутое удостоверение, сунутое мне прямо под нос, оставленные в коридоре босоножки и «распишитесь вот тут и тут».

Три часа ночи. Пора бодрствования. И теперь уже я бужу друга телефонным звонком. Он не спит, как и ожидалось. Объясняю: «Я взорвала плиту». Через десять минут, когда друг уже пришел, объяснение несколько расширилось. «Я просто хотела кофе. Задела турку и устроила плите наводнение. Теперь у меня будет аллергия на этот напиток», – хлюпая носом, тыкаю пальцем на совсем новую плиту. Конфорка успела порадовать меня только яичницей, и вот она уже стала жертвой криворукости.

Со словом «взорвала» я, конечно, преувеличила. Хотелось добавить драматизма ситуации, с первой же фразы ошарашить друга, который сейчас упорно думает, как выключить электричество. Плита просто надоедливо щелкает, чем пугает гуманитария в моем лице и экономиста, ставшего на одну ночь электриком, в лице знакомого. Мы обесточиваем газового дьявола, вселяющего страх в наши сердца, и не знаем, что делать дальше.

На ум приходит мысль доверить проблему Всемирной паутине. XXI век все-таки. Умение использовать поисковик заменяет все знания. Что делать, когда бросил парень? Что делать, когда не знаешь, что делать? Что делать, если мой унитаз танцует макарену (запросы в Яндексе удивляют)? Чернышевский порадовался бы отсутствию Интернета в XIX веке.

И вот – абсолютно незнакомые мне люди, которым я почему-то доверяю, советуют подождать, пока все высохнет. Стоит попробовать.

Вообще я должна была бы написать что-то более захватывающее, чем история о «взорванной» плите. Была идея – сперва влезть в политику, найти на ее просторах и позаимствовать оттуда самое популярное ныне слово «санкции», а затем взять и использовать его в отношении кинематографа (я все-таки во ВГИК поступила).

Это интересно. И я сейчас даже не о запрете матерных выражений. Впрочем, вопрос о том, нужен ли людям чистый язык, можно было бы развить. Скажем, чиста ли твоя квартира, если во время уборки ты позволяешь себе нецензурно выражаться, а после смотришь современный фильм, наполненный матом, как улей пчелами? Но я не говорю, что таких выражений не должно быть вовсе. Есть людские характеры, которые просто не могут быть выражены в полной мере без мата. Но, стоп, я же не об этом.

Так вот, если связать санкции и кинематограф, то было бы логично сократить доверие критикам до минимума. Возьмем простой пример, фильм «Интимные места». Расхваленный – «смелый, нравственно сатирический». Его еще сравнивают с «Маленькой Верой».

Но если бы мне довелось написать рецензию на оба фильма, первая статья ограничилась бы фразой «не столько хулиганский, сколько скучный». Не буду претендовать на право ставить свое мнение выше точки зрения людей, работающих в киноиндустрии, но разве не важна позиция простого зрителя? Человека, который смотрит фильм в надежде найти для себя что-то уникальное, близкое лично ему. Ведь за 78 минут экранного времени должна быть хоть одна мысль, которую мне захотелось бы обдумать, иначе зачем…

Стоп, вру, вот и она. Зачем? Зачем я это посмотрела? Несмотря на то, что высмеивание людских пороков более чем явно, кроме тошноты, оно не вызывает никаких эмоций, тем более насмешки, что свойственно сатире. Частый случай: интересная задумка, плохая реализация.

Друг куда-то подевался. Наверное, плиту чинит, пока я все глубже погружаюсь в абстрактные миры, где почему-то звучит тяжелая музыка. Философия пролитого кофе – философия кухни, череда софизмов.

Вернемся. Теперь «Маленькая Вера» Василия Пичула. Мне, родившейся после перестройки, было сложно вникнуть в атмосферу тех лет, но в том, что режиссеру удалось эту атмосферу преобразовать в чувство и донести до зрителя, сомнений нет. Скучать тоже не пришлось. Это здорово.

И знаете что, если на «Интимные места» возлагали большие ожидания – мол, это наш ответ всем запретам, наложенным на кинематограф, и новое броское слово после «Маленькой Веры», – то где этот яркий общественный резонанс, который должно вызвать кино такого типа? В глаза бросается лишь хвалебная критика, основанная на ожиданиях.

Самое популярное ныне слово в политике – «санкции».

Так, а что все-таки это за музыка, сбивающая меня с мыслей? Оборачиваюсь: ничего особенного. Друг, который в четыре утра заснул на моем диване под Rammstein после неудачной попытки починить плиту, сломавшуюся от пролитого кофе. Неудачной, я только что проверила. Видимо, придется еще подождать – говорят, это помогает.

А теперь вернемся еще раз в прошлое – в этот вечер. Все так хорошо начиналось... Вечерняя прогулка завершилась ароматным мате и занятной беседой. Два полустудента (учебный год еще не наступил) и настоящий студент целый час спорили о том, является ли недоговаривание ложью. Действительно, о чем еще можно философствовать на кухне? Время извечных вопросов о жизни, любви и смерти наступит перед сном, в те моменты, когда ты пытаешься заснуть, но Сократ в твоей голове только начинает входить во вкус.

Лично я считаю, что нет разницы между враньем и укрыванием части информации. Всего лишь разные слова для обозначения лжи, которая вопреки общему мнению никогда не бывает во спасение. Единственный случай, когда ложь можно оправдать, только если человек еще морально не готов к действительности. Но и то при условии, что через какое-то время тайное станет явным. К общему выводу философы-подростки так и не пришли, но разве не важнее задать вопрос, чем найти на него ответ?

Настало время снова проверить плиту. О чудо, газовые боги услышали мои молитвы. Можно и с другом поделиться счастьем. «Все работает», – говорю я радостно. «Я сваливаю», – говорит он сонно и уходит. Я снова сажусь за компьютер и собираюсь поставить точку.

P.S. Я упустила часть истории. Чтобы отвлечь меня от горя, друг поведал о своем эксперименте, поставленном несколько дней назад. Он написал три абзаца, ничем не связанных между собой. Начисто забыл про существование орфографии и пунктуации, зато вспомнил про эпитеты, метафоры и прочие средства выразительности. Тема смерти связывала начало и конец текста. Прикрепив красивую картинку и атмосферную музыку, друг отправил это все в один из довольно популярных пабликов социальной сети. Мало того, что текст опубликовали, так он еще собрал достаточно большое количество лайков и репостов. При этом из всех комментариев к записи не было ни одного положительного, а 85% гневных высказываний касались неграмотности, но не самого текста.

Я тоже прочитала эти три абзаца. Там есть за что ухватиться, но эксперимент должен был показать, проглотят ли люди обильно украшенную оборотами словесную кашу, вдумаются ли они в текст или нападут на незнание -тся/-ться. Видимо, современный читатель не особенно привередлив. Главное – грамотность, остальное можно приукрасить. А логическая связь? Да кому она нужна: у тебя есть то, чего ты не терял, – рога ты не терял, значит, они у тебя есть.

Эксперимент было бы интересно повторить, но со стороны кухни снова раздается надоедливое «щелк-щелк». Интересно, далеко успел уйти мой дорогой друг?