Елена Семенова
Каждый поэт выбирал для чтения удобное ему пространство.
«Cобираюсь весной проводить поэтический фестиваль», – деловито сказал Тима Котиков (все имена в тексте изменены для конспирации и литературной игры. – Е.С.). Только что мы вышли с небольшой поэтической встречи в магазине «Библио-Глобус» и стояли на Мясницкой, аккурат напротив бюста Маяковскому. И было символично, что первый уговор состоялся именно здесь. Как будто бы дух поэта пролетел над головами и прогудел «Надо организовывать фестиваль». И меня осенило.
– А почему бы, – сказала я, – не провести фестиваль, в котором бы участвовали поэты разных поколений? Скажем, в один день молодежь с 20 до 30 лет, во второй – с 30 до 40, а в третий – соответственно старше? Мне кажется, это помогло бы пробить перегородки между возрастными группами и кипящими в своем соку литературными тусовками.
– Да, – загорелся идеей Тима, – это было бы здорово.
Нельзя сказать, чтобы мысль о фестивале постоянно сверлила мозг. Сказала, подумала – ох, хорошо бы было. «Если бы да кабы» – пресловутое условное наклонение. Однако весной после семинара по поэтическому процессу вновь замаячила идея фестиваля.
– Не знаю я, буду ли я проводить фест, – пессимистично проронил Котиков, – ведь нет никаких спонсоров.
– Слушай, Тима, – произнесла я, – скажи, чем бы я могла помочь, и я это сделаю.
– Хочешь помочь – помоги материально, – рассмеялись Котиков на пару с Ксенией Виршовой.
– Вот ты могла бы, скажем, приютить у себя на пару дней поэта из провинции?
– Вот уж не знаю, — расхохоталась я, – что скажут домашние, если обнаружат в уголку парочку прикорнувших поэтов.
И вновь разговор, прошелестев, прервался на полуслове…
Миновало месяца два. Я сидела по уши в делах, и вдруг в почту капнул имейл. «Блин, да некогда мне с Котиковым разбираться!» – была первая мысль в запарке. Но в письме было конкретное предложение – давай делать фест, иначе его просто не будет. И вот тут случилась мощная борьба между враждебными вихрями: между «ах, как бы я хотела собрать лучших и разных поэтов в едином пространстве» и предательским «ох, зачем мне этот лишний геморрой». И свершилось чудо: первая мысль вскочила в седло и закрутила педали. «Да, будем», – написала я, и это было подобно неотвратимой инициации. Тут же завертелись бурные почтовые дискуссии: как построить фест, чтобы не получилось водоразделов. «О’кей, – согласился Котиков, – надо смешать на каждом вечере поэтов, рожденных в разные десятилетия с 30-х по 90-е». Да, смешать и встряхнуть!
 | |
| Слушателей мало, но любой из них – на вес золота.
Фото Светланы Хромовой |
Тут же появилось неоперившееся, зеленое название «Точка взрыва». Мысль была о той искре, которая может проскочить при соприкосновении разных поэтик и взбудоражить сонный пруд. Да, так бы оно и осталось, если бы не легендарный Ермолай Ерошенко, которого мы, безусловно, не обошли приглашением. «Подумайте, – написал поэт мудро, – не звучит ли это название двусмысленно на фоне нынешней политики». И тогда на смену дерзости и выпендрежу этого названия пришло другое – осмысленное, замешанное на литературе – «Связь времен». Точно, нужно ведь не разобщить, не взорвать, а, наоборот, соединить противоречивые звенья культурной цепочки. И колесо феста закрутилось-завертелось, вматывая в себя самые, казалось бы, противоположные имена.
И тут меня осенило: вот зачем мне был нужен полученный 10 лет назад опыт сбора семинаров в одной строительной газете. Вспомнилось яростное ощущение болельщика, борьбы за каждого участника, добываемого путем звонков на бесчисленное количество фирм. А теперь кроме звонков это были серии сообщений на почте и на Facebook, которые – и это радостно признать – выявляли приличный процент желающих, загорающихся поколенческой концепцией. Подтверждая примерный возраст поэтического созревания и еще не утраченной активности, на фестиваль бурно записывались дети 70-х и 80-х. Клубная слэмовская молодежь с их игровым чтением и эпатажем смешалась с последователями акмеизма и авангарда 40-х и 50-х, с прозрачным и мудрым минимализмом объединения «Алконост». Даже некоторые именитые стихотворцы выцеплялись легко. Правда, кое-кто реагировал неожиданно.
С энтузиазмом согласилась и пришла Нонна Копиш, в итоге получившая приз зрительских симпатий, а также Арина Городницкая, получившая, кстати, недавно московскую премию за книгу. Живо отреагировал поэт и прозаик Семен Царикайнен. Вначале загорелась идеей, но потом вдруг закапризничала Беатриса Всесильева, а великий и ужасный Диомед Лыков, выспросив, кто еще будет на фесте, сказал: что-то я никого из этих поэтов не знаю, и вообще меня это мероприятие не зажигает. Приятно и дружески отказалась популярная в кругах интернет-молодежи Лора Питонова, сказав, что ее в эти даты не будет в России. И, увы, столь яркие выступальщики, как Герострат Толоконников и Всеслав Умелин, сказали, что подустали от выступлений и берут тайм-аут. Зато без вопросов согласился и, главное, дошел Евлампий Здесин.
У нас как у правильных организаторов был четкий сценарий, где мы представляли каждого особо и где поэты должны были выступать по очереди в своих возрастных разрядах. Только при объявлении женщин мы замалчивали десятилетие: уж очень чувствительно они к этому относятся. Но без перетасовок, как оказалось, обойтись просто невозможно: последние четыре дня перед фестом поэты скакали из одного дня в другой, как блохи. Помимо всего прочего, как назло, параллельно с нашим фестом на канале «Культура» шла запись поэтической программы «Вслух», оттянувшая наших игроков. Некоторые в итоге так и не дошли.
Первый день скатался блином, который комом. Началось все с того, что Тима боялся, что на вечер явится и закатит скандал Стефания Ваниль, автор идеи феста, которая уверяла, что Котиков «украл» у нее фестиваль. Мы даже подговорили охрану, чтобы ее не пустили в здание (хотя как бы они это сделали, не зная ее в лицо?). По счастью, она не пришла. Несмотря на назначенное время (а на литвечера, как показывает опыт, вовремя не приходит никто!), опаздывали все – и поэты, и слушатели, и, что самое потрясающее, ведущие Лиана Мурская и Иллария Капитанова умудрились опоздать более чем на час. На Котикова нападал непонятный графоман, который хотел читать вне программы, а когда ему объяснили, что это не положено, в ярости метнул нам свои вирши под ноги.
Хозяйка площадки начала с того, что ошарашила слушателей: а что это, мол, вы пришли и даже экспозицию в залах не посмотрели? А когда единственный почетный тридцатник вне регламента стал говорить колкие слова про Ермолая Ерошенко, хозяйка побила все рекорды гостеприимности. Вместо того чтобы сгладить ситуацию, она вступила с ним в яростную перепалку. Мне звонили опаздывавшие участники, чтобы переспросить дорогу, и в довершение всего пришлось покинуть «поле битвы», поскольку дата начала феста совпала с вручением премии «Неологизм-2014», где мне тоже было необходимо быть.
Зато действо на второй площадке удовлетворило нас сполна. По сравнению с первым залом, где поэты и слушатели были втиснуты в узкое пространство между музейными экспонатами, тут у нас был просторный зал в голубовато-серых тонах с отличной акустикой, сценой и откидными креслами. Семен Царикайнен сказал прочувствованную речь о вечерах поэтов-шестидесятников, об ином отношении к поэзии в те годы. В этот день рулили 60–70-е, и, что интересно, поэты, как бы подтверждая разность поэтических характеров, выбирали разное пространство для чтения. Андрей Красноярцев жег гражданским глаголом из промежутка между сценой и первым рядом. Поэт и издатель Авдей Парафразин читал, устроившись в кресле на сцене. Место в центре сцены облюбовали Изяслав Тарантинов и Кудеяр Склянышев, который прочел мистическое, страшное стихотворение о концентрационном лагере.
Где-то над сценой парила Ната Лонгайленд, а поэт-хулиган Евлампий Здесин (которого охрана из-за его характерного имиджа сначала не пускала в зал) метался по сцене, как тигр, сотрясая стены актуальными политическими опусами, щедро сдобренными обсценной лексикой. Мы притворили двери и восхвалили небеса, что в зале не оказалось хозяев площадки. А еще вечер – вспомним страсти Серебряного века – был ознаменован поэтическим скандалом: один из поэтов как бы демонстративно (а как бы и нет) ушел перед выступлением другого, и последний не преминул отпустить в его адрес колкость.
Постфактум я размышляла о том, как все получилось. Однозначно ясно было: нам не хватает и коммуникативного, и административного опыта. А поэты существа ранимые, тонкие: скажешь что-то неаккуратно – обида. Помимо всего прочего я очень неуверенно держу себя на сцене: от волнения говорю кучу слов-паразитов, от этого же волнения пропадает возможность импровизации. В общем, фест представилcя мне огромным, рыхлым, расплывчатым куском теста, из которого мог бы быть выпечен вкусный пирог. Впрочем, нет. Сгущаю краски. Многие участники и гости уверяли, что было интересно услышать любимых поэтов в «смешанном» возрастном и стилевом ракурсах. Ну что ж, тем себя потихоньку и утешаем.
