Елена Семенова
Рябина, клюква или брусника: попробовать не решились.
Однажды Артемий Лебедев писал в своем блоге о том, что он удивляется: как это его коллеги с трудом находят фотосюжеты? Я, говорит, за время, пока добираюсь от дома до аэропорта, уже обнаруживаю миллион интересных ракурсов. Или, например, говорят уже лично мне: ну, что за города такие – Дедовск, Урюпинск или деревня Мухреево. Это даже смешно. Там же, простите, смотреть нечего. Мне всегда на это хочется воскликнуть: «Киса, вы меня озлобляете!» Выходя из дома даже на небольшую прогулку в своем районе, мы досадуем, что забыли дома фотоаппарат. Потому что на каждом шагу глаз цепляется за забавные говорящие детали, мелочи, диковины, характеризующие городскую жизнь. Главное, смотреть вокруг внимательно, пытливым взглядом грибника.
Вот, допустим, прогуливаешься беззаботно в Серебряном Бору, минуя старые сосны и посадки молодых сосенок (радуешься, что многие прижились), и видишь пень. Казалось бы, что в нем необычного – их сколько угодно везде. Однако срез пня по форме напоминает сердце, причем не такое, которое рисуют на заборах, а удлиненное, немного неправильное, схожее с настоящей формой органа. И это еще не все. По поверхности густо рассыпаны кроваво-красные ягоды. Не рябина, не клюква (откуда в Серебряном Бору клюква?), не брусника. Так и не поняли, а попробовать не решились. Но фотография пня-сердца с ярко горящими бусинами пополнила фотоархив. А на одном из сохранившихся в парке старых дубов красной краской изображены серп и молот вкупе с буквами «ВКПБ». Кто знает, может быть, этот дуб – место романтических свиданий двух престарелых коммунистов?
Или еще случай. Как-то бродили зимой по пустырю на окраине Строгина, там, где теперь выросли башенки-высотки с синими окошками, и неожиданно кривыми тропками угодили в гости к бомжу. Это был зажиточный бомж, с хозяйством, в котором имелось что-то вроде самодельной печки, лежанка и закопченный кухонный скарб. Конечно, он постеснялся пригласить нас к огоньку, да и сами мы смутились, вроде как нарушили частную территорию. Растерянно сказали «Здрасьте!» и ретировались. А вот в деревне Троице-Лыково, что в двух шагах, обнаружили пару объектов из советского прошлого – старый, работающий, причем почему-то бесплатно (!), таксофон и старинный заколоченный киоск «Союзпечать», на котором остались лишь три буквы «Сою». Логично предположить, что и он был оборудован под жилище.
 |
| Удивительное рядом, и оно разрешено.
Фото автора |
Каждая картинка в архиве восстанавливает событийную канву, напоминает печальную или забавную историю. На окраине поселка Калининец в леске – одиноко торчащий в сугробе могильный крест с портретом девочки. Из рассказа тамошнего знакомого узнаем, что пятилетнюю девочку сбил на дороге его пьяный одноклассник. В тех же местах, среди дач, обнаруживаем забор, оскалившийся необструганными, разноразмерными досками. Но что нам корявые покосившиеся доски: я таких сколько угодно навидалась. Весь цимес в том, что к забору прибита пафосная, увенчанная двуглавым орлом доска «Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом».
Немало сюрпризов приносит московская архитектура. Вот дверь, маячащая на уровне третьего этажа без лестницы, вот одинокий кондиционер на торце двенадцатиэтажки (как его туда умудрились подвесить?) или знаменитые дома на сваях близ ВДНХ. А если бы мы не бродили по льду под Хорошевским мостом, вряд ли бы увидели на нем табличку «19 МВС 1937» и не узнали, что наш любимый мост построен в год жестоких сталинских репрессий. Один раз, уступив ностальгическому чувству, повлеклась на родину – в бывший Железнодорожный, ныне Тимирязевский район. Тихий зеленый переулок с рядами хрущевок выглядел почти так же. Изменилось только лицо двора – и не к лучшему: стало больше машин, сжалась, усохла прогулочная зона. Но что поразительно, в соседней хрущевке надстроили шестой этаж! Я не архитектор, но знаю, что панельные пятиэтажки давно идут на слом. А тут не только не сломали, но и надстроили! Может быть, этой мансардой расширили пятый этаж, создав эдакий народный пентхауз?
К выражениям homo sapiens (человек разумный), homo erectus (человек прямоходящий) стоит добавить homo curiosus – человек любопытный. Потому что помимо удовлетворения физических потребностей есть любопытство – главный рычаг, движущий человечеством в познании мира. Курьезна и сразу побуждает к расследованиям пара львов – спящий и бодрствующий – у входа в особняк фон Рекк, водосточные трубы в Пафнутьевском монастыре, декорированные цветами, грустные Винни-Пухи, нарисованные на корпусе самолета-истребителя в Дубне: оказывается, каждый Винни-Пух означает сбитый самолет противника. Но больше всего взрывают мозг надписи. Насмешкой на фоне нынешних терзаний о русской грамоте выглядит надпись на калитке «Двер на себе», ассоциативно и актуально объявление о занятиях по коррекции злобы (для собаководов). Просятся в роман табличка средней школы в Ярославле «Провинциальный колледж» и афиша о выступлении на День города (Твери) группы «Насморк», наклеенная на мусорный бак.
Многие считают это странным, но еще мы любим гулять по кладбищам. Задумчиво петляем по дорожкам, разглядываем надгробия, читаем надписи, находя чудные имена вроде «Академик Лина Соломоновна Штерн», выясняем, что один умер мальчиком (на надгробии – фото, цветок и имя Данилушка), а другой прожил сто лет. Если супруги умерли в один день – это скорее всего авиа- или автокатастрофа. Могилы, как люди, имеют свое лицо: на одной разбит пышный цветник с клумбой, лавочкой и столиком (хоть живи!), на другой – из пожухлой осенней листвы торчит ржавый гнутый крест; в одном месте – аскетичная плита с именем, в другом – пафосный постамент с портретом во весь рост. На торце одной из плит – отчаянное «Зачем?», на Ваганьковском – крест в виде дерева с обрубленными ветвями: символ оборвавшегося рода. Увидев там же памятник в виде большого листа, я решила, что это могила Листьева, но – парадокс, метаморфоза: столь подходящий для него памятник принадлежал другому. А на могиле журналиста (может быть, в этом и присутствует глубокая идея?) поместили плачущую деву с толстыми ляжками.
Они окружают нас, пляшут и заглядывают в лицо, томят нас, призывая написать сказку, историю, поэму, роман. Сказочный ли пень в виде оленьих рогов в Покровском-Стрешневе, комбинированные ли урны-столики в Реутове, солнечные ли часы на торце здания напротив храма Святого Людовика Французского, человек, танцующий в костюме губной помады, баннер «Социальная акция. Проверь свою печень бесплатно!» с рисунками пива и гамбургеров или пикантная надпись на заборе стройки Eat pussy not animals. Перечислять все находки можно до бесконечности. У нас в детстве была игра под названием «Ходить в историю» – что-то вроде «искать приключений на известную точку тела». Поэтому гораздо увлекательней самому взять пусть даже незатейливую мыльницу и отправиться по дворам и закоулкам на поиски фотодиковин.
