А у вас есть "Москва–Петушки"?

Вместо «Танцуют все!» хочется воскликнуть «Читают все!». Фото автора

Когда попадаю на книжную выставку вроде Международной ярмарки интеллектуальной литературы non/fiction начинаю ощущать, что я интроверт. Меня пугает количество людей, их тараканья суета. И что самое страшное – везде огромное количество книг. Я отчетливо понимаю, что всех их мне никогда не прочесть, и от этого сникаю, ежусь и впадаю в вялотекущую депрессию. Зачем я здесь? Нет, лучше забиться в норку, присесть на диванчик наедине с одной, пусть не большой книгой. Но вот уже вижу знакомые лица – между стендов, блистая белозубой улыбкой, бодро носится книжный обозреватель и переводчик Михаил Визель, он-то уж точно полностью в своей тарелке. О чем-то распоряжается поэт Григорий Певцов – мы с ним как-то знакомились в кафе ЦДЛ, но, как показывает опыт, однократное «знакомство» не повод для узнавания. Это, кстати, никому не в обиду. Мне все время вспоминается миллионер из «Огней большого города», который узнавал героя Чаплина, исключительно будучи навеселе.

Внутри меня ядро хаоса, или вот еще словечко красивое есть – энтропия. Пытаюсь себя организовывать, с параноидальной подробностью записывая, что сделать. Так, что на бумажечке? Сегодня презентация антологии Евгения Евтушенко «Поэт в России – больше чем поэт»... Однако, уже очутившись в гуще книг, понимаю, что не разобралась с географией выставки. Охватить копошащийся материк мое лихорадящее сознание отказывается. Ну ничего, я по опыту знаю, нужно идти спокойно, как в лесу, когда ищешь грибы, пристально вглядываться в обложки с названиями вроде «Боевой гимн матери-тигрицы» или, скажем, «Атлант расправил плечи», с умным видом что-то листать, будя в продавцах охотничий инстинкт. Но, увы, даже первая заинтересовавшая книга/гриб (в данном случае букинистическое издание эпоса «Давид Сасунский» – книги моего детства) еще не означает, что поход будет удачным.

В дверях зала – знакомый по «КО» бородатый обозреватель Петр Дейниченко. Интровертное сознание в замешательстве: здороваться – не здороваться, узнает – не узнает. Да даже если узнает или сделает вид, что узнал, – какой толк, все равно состоится лишь обмен любезностями. О, иллюзорность бытия, о, непоправимость, как сказал бы Веничка. Но я не сдаюсь: словно увязая по колено в мокром песке, продолжаю путь через стенды, спрашивая себя: где Евтушенко, где будут вручать премию «Человек книги»? И вот на грани отчаяния слышу крик: «Листик!». Однокурсник, поэт и критик Даня Давыдов, уже обремененный стопкой книг, восклицает: «Листик! Выпьем коньяка!» Я, недолго думая, соглашаюсь: может, коньяк поможет мне выйти из ступора. «Ты все это купил?» – спрашиваю я, косясь на обложки с именами Рене Генона и Мариуша Вилька. «Я похож на человека, покупающего книги?» И мне уже стыдно за необдуманный вопрос. В среде литераторов покупать книги – позор. Издатели должны сами бежать за критиком, слезно уговаривать, дабы отрецензировали. Кстати, помню, во времена учебы в Лите Даня ходил с пузатым черным портфелем. По весу было ощущение, что там лежат кирпичи. Но это были книги. И у меня есть подозрение, что тогда Даня их покупал.

Дорогой коньяк, Даня с приставшим к черному пиджаку белым собачьим волосом (я специально его не сняла – колоритно выглядел), милая писательница Светлана Василенко – все более-менее приводит в чувство. Неужели у моего книжного дня есть шанс состояться? Держусь за Данилу, как за спасительный якорь. Однако где-то возле стенда, где с издательством «Красный матрос» приютился Михаил Сапего в симпатично вязаной шапочке, Данилу настигает очередная издательница. Мне ничего не остается, как наспех, мутно сфоткать его с поэтом Максимом Амелиным. Как-то я спросила Данилу – а какое в тебе животное (есть у меня такая привычка в связи с романом Анатолия Кима «Белка»), и он заявил, что в нем броненосец или муравьед. Максима Амелина о его животном я не спросила – мы коротко не знакомы. Но по общему ощущению в нем живет еж. Что ж, в первый день ярмарка вытеснила меня, как инородное тело. Немного, правда, повеселило то, что Андрея Щербака-Жукова издатели наградили книжкой «Трилобиты – свидетели эволюции». Кто не знает, у Андрея есть хрестоматийный стишок про трилобита: «Любит, любит трилобит, чтобы был проем пробит…». Теперь Андрей будет знать про трилобитов всё.

Зато пятничный день возместил убытки с лихвой. Я легко и без надрыва двигалась по выставке. То, что было чужеродным и раздражающим, вдруг стало милым и смешным. Виктор Шендерович смешил байками из книги «Изюм из булки». Например, про Райкиных. Когда Аркадий Александрович случайно обнаружил дневник сына с описанием любовных похождений, то  сказал ему: «Котя, ты знаешь, у нас в подъезде парикмахер повесился?» Котя недоуменно молчал. «Ты знаешь, какую он предсмертную записку оставил?» Молчание. «Всех не оброешь!» Залы, гудя, наполнялись публикой, хотелось вместо «Танцуют все!» воскликнуть «Читают все!». Лощеные парни в пиджаках и хайрастые, в тату и с пирсингом, слинго-мамы с младенцами, студентки, интересующиеся «А у вас есть «Москва–Петушки»?», старикашки с клокастыми бородами, пожилые леди с сумочками, даже слепой дедушка с белой тростью.

Отчалив от Шендеровича, я поспешила на третий этаж, где началась встреча со шведской писательницей Каролой Ханссон, увлеченной Львом Толстым, написавшей три романа про его детей. Двигаюсь не целеустремленно, а зигзагами, раззадоривая грибно-книжную охоту, хотя покупать – ни-ни, ничего не собираюсь. И тут натыкаюсь на проницательный взгляд литературоведа Николая Александрова. На обложке книги «С глазу на глаз». Черт, как раз эту книгу я и хотела найти. И вот, она сама нашла меня. В этот момент я поняла, что «включение» в ярмарку произошло. Кряхтя, выложив трехсотку – для ярмарки все же высокая цена, – спешу наверх. Карола Ханссон, бледная, белокурая дама, увлеченно повествует о любви к Толстому, о том, какие сложные семейные отношения были у сына Ильи. Впрочем, скучновато. Но зевать некогда, теперь в пресс-центр, где ожидается встреча с Дмитрием Быковым, который в соавторстве с критиком Валерией Жаровой написал роман «Сигналы».

Пресс-центр набит битком не только в преддверии Быкова, но еще и потому, что заканчивается презентация семитомника Варлама Шаламова – одно из событий выставки. Герой появляется, как всегда быстрый, насмешливый до язвительности, в яркой красно-черной рубахе. Контраст ему являет тихая, как бы намеренно неловкая соавторша. Диджей произносит вступление, но вот заминка. Какие вопросы, если книгу еще никто не читал.  Читатели влюбленно смотрят на Быкова. Быков, не знаю уж насколько влюбленно, но тоже смотрит на читателей. Кто-то кричит: «А подайте нам импровизацию». Дмитрий Быков, не растерявшись: «Покупайте-«Сигналы» и платите свои налы!» В итоге все же развернувшейся беседы оказывается, что идею романа подала Жарова, а писали вместе, распределив по главам. В публике хотят угадать, где кто писал, и авторы устанавливают премию в 10 тыс. тому, кто догадается. На вопрос, какие книги он читает, Быков советует всем презентованный на выставке сборник писем Андрея Платонова «Я прожил жизнь…»: «это книга, которая рвет крючьями все внутренности», «я плакал над ней, как баба».

Ярмарка как река. Мне уже не хочется уходить. А не купить ли, например, Катулла в переводе Амелина? Заманчиво. А с другой стороны – это же все есть в Интернете. И тут я понимаю, зачем  книга. В Интернете я почитаю – может быть, когда выпадет минутка, если найду нужный ресурс. А тут – готовая книга в руках. Но что-то внутри удерживает меня, приберегая деньги для другой находки. Нет, это не «Путешествие в Египет» Владимира Шарова, на встречу с которым я заглянула. Там выступила Майя Кучерская, заметившая, что автор ей нравится тем, что сидит в башне из слоновой кости и тасует кусочки эпистолярного романа, а Михаил Шишкин просто признался ему в любви и сказал, что в произведениях Шарова самая сильная «тяга». Меня несет дальше. В глазах кружатся «Сергей Курехин. Безумная механика русского рока» Александра Кушнира, «Мысли о жизни» Дмитрия Лихачева, Павел Басинский об истории запрета «Дьявола» и «Крейцеровой сонаты», «Конец света. Первые итоги» Фредерика Бегбедера, дивные иллюстрации киевского художника Константина Калиновича. В итоге трижды совершаю постыдный поступок, купив три книги. Первая, понятно, Александров. Вторая – томик стихотворений Ольги Седаковой, тоже дорогой, потому что в коленкоровом переплете. И третья – «Одиссея Тонино» Тонино Гуэрры с иллюстрациями Рустама Хамдамова. Неплохая компания. Глупо? Неэкономно? Спонтанно? Да. Зато с восторгом обретенного счастья.