Переворачивай хомут, парень!

Обед на свежем воздухе, осень 1954 года. За столом – студенты физико-технического факультета. Сидящий слева очкарик без кепки – автор этих строк, уже второкурсник. Напротив меня – первокурсник Альберт Черненко, сын Константина Устиновича Черненко. Того самого. Фото из архива автора

Томский университет. Физико-технический факультет. Весна 1954 года. Первый курс. Городской комитет ВЛКСМ призвал студентов в летние каникулы оказать помощь колхозам области. Добровольцам вручались комсомольские путевки. Кто очень не хотел ехать, находил уважительную причину.

И вот после сессии наш факультетский отряд прибыл в Асиновский район, где мы разъехались по разным деревням. Деревня, где обосновалась наша бригада, – 28 крестьянских домов, контора, клуб и пилорама. Вокруг – тайга. Расселились по домам колхозников – точнее, колхозниц, поскольку на всю деревню приходилось всего шесть-семь мужиков. Основное население – пожилые женщины и ребятишки. Ничего удивительного – недавно была война…

Дом, где мы поселились, был обычным для Сибири пятистенком. Старушка-хозяйка отвела нам большую комнату, а сама с внуком-школьником разместилась в кухне. Мы – Леша Петренко, два Виталия – Михеев и Егоров, Володя Аверин и я – приходили сюда только на ночь. Утро начиналось со стука в окно и призыва колхозного бригадира: «Вставайте, товарищи, завтрак стынет!» Наш рацион составляли блюда из овощей и гороха, а молоко, хлеб и смородиновый чай – без ограничений.

Первую половину месяца мы косили травы на силос. Норма была щадящая – четверть гектара (25 соток) в день на человека. Мы быстро освоили приемы косьбы и могли даже перевыполнять норму, но очень мешала полевая клубника, которая часто открывалась на месте скошенной травы. Как можно удержаться, видя под ногами эти крупные красные ягоды? И вот в какой-то момент все мы – Леша Петренко, Игорь Богоряд и я – сидим и лакомимся этим десертом, а сзади подходит председатель колхоза Бородюк и сочувственно так говорит: «Проголодались? Прошу на обед, со мной за компанию! Горох, поди, надоел уже? Мы сейчас кое-что вкуснее попробуем!»

Кое-что вкуснее гороха оказалось жареной свининой. Одна хозяйка заколола кабана, и председатель помогал ей свежевать тушу…

А с осени следующего года мы стали выезжать в колхозы только на осенние работы. С нами были и некоторые преподаватели. Побывали мы в разных районах. Но сентябрь – не июль. И погода другая, и работы соответственно сезону. Дергали лен, лопатили зерно на току, веяли, грузили на машины…

Мне больше всего запомнилась работа в колхозе имени Буденного Кожевниковского района. Большую часть сезона я работал возчиком-грузчиком. По утрам шел на конный двор, отвязывал доверенную мне лошадь, запрягал и ехал получать задание – что грузить и куда возить. Грузы и маршруты были разнообразные: зерно, картошка, дрова для электростанции…

До этого мне не приходилось самому запрягать. Оказалось, что в этой науке есть свои хитрости. Внимательно пронаблюдав за тем, как это делает конюх, я решил впредь делать это сам. Привел за уздечку лошадь, завел между оглоблями, начал надевать хомут… Что такое? Не влезает в хомут конская голова! Пытаюсь и так и сяк – не получается. А конюх смотрит и покатывается от хохота. Потом подходит и говорит: «Переверни хомут!» – «Как?» – «А вот так! Теперь надевай…» Действительно, перевернутый хомут наделся легко, осталось только вернуть его в нужное положение.

Но вот шлея и седелка на месте, подпруга подтянута, дуга закреплена на оглоблях гужами. Затянул супонь. Все! «Можно ехать?» – «Давай! Только не гони – здесь тебе не ипподром!» Уроки я хорошо усвоил, и через несколько дней конюх уже говорил мне: «Окончишь свой факультет – и приходи к нам, в конюхи! Я дам хорошую характеристику».

Иногда в конце рабочего дня я позволял себе небольшое развлечение. Сняв всю сбрую и оставив одну уздечку, я угощал лошадь хлебом, стелил на теплой конской спине свою телогрейку, садился верхом и делал несколько пробежек рысью вокруг конного двора. Конечно, верховая езда без седла и стремян – дело не очень простое, но мне интересно было почувствовать себя в непривычном качестве всадника.

Комсомольская путевка в колхоз – документ истории. Фото из архива автора

Однажды, когда я только выезжал из ворот конюшни, увидел идущего навстречу доцента Касимова. Не успел я поприветствовать старшего товарища, как он приказал: «Стой! Слезай!» И приговаривая: «Кто так ездит! Кто так ездит!» – вскочил на коня, обхватил крутые бока ногами, что-то сказал, и моя лошадка почти с места взяла в галоп. Сделав небольшой круг, доцент соскочил на землю и передал мне поводья: «Спасибо! Вспомнил молодость!» Зная, что Касимов – фронтовик, я спросил: «Зинат Иванович, а на войне вы в кавалерии служили?» – «Нет, я артиллерист. Просто я башкир, значит – прирожденный конник! Видел, как твоя лошадь меня слушалась? Они кожей чувствуют настоящего всадника!».

Осенние колхозные экспедиции нравились нам больше летних. Во-первых, никаких комаров. Поэтому вполне можно было ночевать в вагончиках. А во-вторых, в рационе появились мясные блюда – гуляши с картошкой и тушеная свинина с капустой. Продукты доставляли от кладовщика, а готовили наши поварихи – Ира Бобылева и Дина Сметанина. К чаю вместо сахара давали мед.

Однажды, придя утром к столовой, мы обнаружили пустые столы. Поварихи стояли у печки и растерянно повторяли, что продукты почему-то не привезли – готовить не из чего. Потоптавшись у кухни, приняли решение: голодные работать не будем. Шейтельман взял обгоревшую головешку и, отломив подходящий уголек, размашисто написал на стене вагончика: «Кто не ест, тот не работает!» Подошел бригадир: «Ребята, сегодня разнарядка такая…» Народ загудел: «Какая разнарядка? Мы еще не завтракали!» Увидев пустые столы, бригадир что-то вполголоса произнес и бросился бежать в направлении конторы. Вскоре прискакал верхом председатель колхоза: «Товарищи, произошло недоразумение. Просто вчера кладовщик гулял на свадьбе, ну и… Короче говоря, обед вам будет вовремя, а сейчас я прошу вас перекусить всухомятку и – на ток. Хлеб горит, лопатить надо!»

Мы с ворчанием направились было к столу, но тут подъехал на телеге незнакомый тип и назвался уполномоченным из района. «А что это у вас за антисоветские лозунги? Кто это написал?» – «Ну, я… А что здесь антисоветского?» – растерялся Шейтельман. «Как что? Это же искажение слов Владимира Ильича Ленина! Вы за это ответите!» Все замолчали, а меня словно кто за язык потянул: «Кто не работает, тот не ест – это слова из Библии». «Из какой еще Библии?» – взвился уполномоченный. «Точнее, из Евангелия», – послышалось сзади. Это подошел агроном Залозный, солидный пожилой мужик. «И вообще, – спокойно продолжил он, – в марксистской литературе часто употребляются выражения из Библии. Даже в гимне «Интернационал» – «Кто был ничем, тот станет всем». – «Вы мне демагогию не разводите! Тоже, марксисты нашлись». – «Да, марксисты!» – повысил голос агроном, но уполномоченный вскочил на телегу и быстро укатил. Как потом выяснилось, Залозный – выпускник биофака нашего университета…

Прошло почти 60 лет. Слушая «либеральные» жалобы на «тоталитарный режим», я вспоминаю эти колхозные экспедиции и думаю: что же было в этом плохого? В памяти оживают яркие сибирские пейзажи, таежный воздух с ароматами смолы и хвои, радостное осознание, что ты справляешься с работой не хуже бывалых крестьян… После каждой такой поездки мы чувствовали себя заметно окрепшими, причем не только физически. Я вспоминаю эти десанты с благодарностью. Уверен, что с такими же чувствами вспоминают их мои однокурсники – профессор Богоряд в Томске, секретный атомщик Аверин в Сарове, завотделом НИИ Шейтельман в Бийске и доцент Егоров на исторической родине жены – в Израиле…