Картошка в мундире

Мундирное мышление угрозой протестов не испугать. Фото Reuters

Хочу признаться, что возникали в моей жизни этапы, когда я был сильно близок к коррупции. То была жизнь в далеком сибирском городе, где я работал в молодежной газете. Мы были тогда веселые, молодые, слегка привлекательные, умеющие интересно поговорить и столь же очаровательно выпить.

Но в те же годы отдельным и трудным вопросом после «выпить» стояло «закусить».

Это же были времена, которые нынче некоторые певцы нашего славного прошлого называют процветающей советской империей. Не могу сказать, что они были абсолютно не правы. Империя в некоторых смыслах была, чего нельзя было сказать о закуске.

Я уже не помню, как в нашей компании появился этот симпатичный, почти двухметровый парень в форме лейтенанта милиции. Звали его Аркаша. Он работал в ГАИ, в каком-то там отделе информации. Подкупающий своим немногословным обаянием человек вдруг стал нам, записным говорунам, очень близок.

Приведу лишь то, что нас сразу сблизило. Гаишник, как и мы, не водил машину. Как и у большинства из нас, у него ее просто не было. А уж отсутствие у лейтенанта водительских прав нас просто заворожило. Но когда мы, штатские, по-доброму над ним посмеивались, он начинал грустить: «Рано я уехал из Ташкента, там бы имел не только права, а даже разрешение ездить на красный. Но только ночью!»

На этом он, как правило, делал паузу, мечтательно глядел куда-то в восточную даль и уже будничным голосом возвещал: «В субботу мой двоюродный брат с машиной в отгуле, едем за продуктами». После чего упорно предлагал каждому купить там, куда мы едем, по мешку картошки – «чтоб на всю зиму». На этом тяжелом пункте его несчастный брат, владелец «Москвича», смотрел на нас молящими глазами. И мы ему давали знак: заготовки на зиму – не наше кредо.

На подъезде к деревне мы останавливались. Аркадий собирал с нас в равных долях деньги, укладывал их в портфель, извлекал из него полосатый жезл – как самый важный аргумент принадлежности к власти. Выпрямлялся – так, чтобы из него получалось чистых два метра роста. И в этой комплектации входил в деревенскую контору.

Если кто-то подумает, что в образе нашего лейтенанта в сельскую тишину вламывалось то, что сегодня называется «крышей», это будет вопиющей клеветой. Аркашу, любителя творческой интеллигенции и некоторых актрис второго плана из театра оперетты, даже в страшном сне нельзя было представить оборотнем в погонах. Все, что он делал – представлялся тем, кем был на самом деле. Затем, краснея, спрашивал – нельзя ли купить у тружеников села немного продуктов, которых в городе никто уже давно не встречал.

Конечно, при этом лейтенант не забывал добавить, что если кому-то потребуется в областном центре помощь по линии ГАИ – то он всегда готов к содействию.

И все у Аркашки получалось. Лишь однажды наш мученик вышел из очередной конторы в полном потрясении: «Мужики, этот старик, председатель, даже не записал мой телефон. Не понимаю. Я же в форме, а ему хоть бы что! Вот точно – у него кто-то из родных при Сталине сидел!»

Так думал лейтенант. А мои нынешние вопросы к своему прошлому выглядят иначе. Чему лично я был тогда свидетелем или даже соучастником? Индивидуальной форме поддержки города деревней? Солидарности советских людей перед дефицитом продуктов первой необходимости? Может быть – спекуляции, за которую тогда могли и упечь? Но какая спекуляция, если в нашей закупке не было ни завышенных, ни заниженных цен?

Думаю, все решал мундир. А точнее, шокирующий парадокс: входит человек из власти, в форме, с жезлом, красивый, молодой и просит продать ему и сидящим в машине товарищам что-нибудь поесть. За это сулит, при случае, некую свою благодарность.

Такая вот, если хотите, социальная сказка времен развитого социализма.

Я бы о ней и не вспомнил, не прочитав на днях на одном из новостных сайтов: «Пикетчика избили в центре Кемерова на глазах у полицейского». Открываю приложенную видеозапись. Узнаю центр города, в котором бывал. Площадь, окруженную главными административными зданиями области. Действительно бывший кандидат в депутаты облсовета и член «Яблока» Евгений Артемьев стоит в одиночном пикете. И, как поясняют местные источники, протестует против фальсификации недавних выборов. Возле протестанта с плакатом прогуливается скучающий полицейский. Гармонию отношений власти и народа нарушает человек в куртке с надвинутым на голову капюшоном. Державным шагом он идет от одного из зданий. Приближается к пикетчику и начинает его, попросту говоря, метелить.

Страж порядка взирает на эту сцену изгнания демократии с площади, как на уток, резвящихся в пруду. За кадром ехидные блогеры транслируют известную песнь-гимн: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет...»

В общем, все коротко, наглядно и печально.

В массиве яростных комментариев особенной нотой звучит разъяснение представителя пресс-службы полицейского департамента области, который обещает тщательно разобраться в этой истории. Такое ощущение, что в криминологическом смысле это дело сложнее того, над которым чуть не тронулся рассудком Холмс, выводя на чистую воду коварного профессора Мориарти.

В отличие от областной полиции блогеры с подкупающей простотой объясняли произошедшее. В их представлении напавший на пикетчика не был случайным прохожим, они его окрестили «человеком в штатском». Где-то даже мелькнула его принадлежность к некоему «Управлению Э», означающему политическую полицию.

А еще блогеры заключили, что напавший на Артемьева по чину, статусу был гораздо выше дежурного по площади. И почти все предрекли, что имя человека в капюшоне названо не будет.

Меня в этой истории изумила своего рода чистота жанра в действиях незнакомца. Если бы он подошел к пикетирующему и вступил с ним в любой диалог, тогда можно было бы обсуждать – законны или хотя бы моральны ли основания бить человека с плакатом в руках кулаками и ногами.

А если себе представить, что из-под капюшона послышалось: «Слышь, парень, ты можешь здесь стоять, но это обойдется тебе в тыщу рублей», – тогда это было бы выражением хотя бы материального интереса налетчика.

Но нам был продемонстрирован ничем не замутненный идеализм или даже романтизм в применении насилия. Причем насилия от имени или с благословения власти. Потому что, как ни виляй, а связь государства с крепким кулаком нападавшего обусловливало загадочное равнодушие к происходящему человека в полицейском мундире.

На этом фоне честь мундира того лейтенанта, что на исходе советской власти покупал себе и друзьям «продукты от производителя», согласитесь, выглядит несколько приличнее.

Правда, среди сегодняшних носителей мундиров тоже есть те, кого даже при изобилии продуктов в магазинах чаще тянет туда, где дары природы находятся в состоянии предпродажной подготовки. Там же, на радость проверяющих, находятся и те, кто эти базы не только обслуживает, но и имеет счастье на них проживать.

Эта гармония фауны и флоры в складских помещениях при неусыпном и небескорыстном созерцании суровых мундиров длится до той поры, пока не случается что-то, взрывающее эту идиллию. И тогда откуда-то сверху сваливается: «Да это же полный беспредел! У вас там уже людей убивают! Немедленно принять меры!»

Мундирное мышление такой командой или угрозой народного бунта не испугать и не удивить. Оно стремительно предписывает себе приказы о тотальной «зачистке», «проверке», «сносе», «ликвидации», «резервации» и прочих спасающих родину и власть мероприятиях.

И тут уж после пожарной эйфории и звонких рапортов о том, что все погашено, сразу же начинает дышаться легко и свободно всякому вышестоящему лицу. Сбывается печальная ирония Булата Окуджавы: «Господин генерал, будет вам победа...»

Но это мнимое одоление реальности, которая гораздо сложнее сумбурных пожарных мер. То, что происходит, лучше всего объясняет старый, весьма неглупый анекдот.

Глава МВД некой державы получает секретную депешу от министра обороны: «Война объявлена! Срочно интернируйте граждан страны противника!» В ответ приходит: «Интернированы 6 греков, 13 японцев, 163 немца, 72 еврея, 1530 американцев, 24 уругвайца... Продолжать список или все-таки сообщите – с кем воюем?!»

Но хочется закончить чем-то умным и серьезным. Читаю у двух известных социологов из Левада-Центра: «Полицейское государство – это государство децентрализованного контроля и управления при выродившихся или неразвившихся механизмах дифференциации ветвей власти».

Но это же не про нас! Не может же у нас наблюдаться «усиливающаяся неспособность власти к решению системных конфликтов и напряжений, постоянное откладывание принципиальных политических решений «на потом», длительность «временного», как бы переходного существования, обеспечиваемая только ценой снижения человеческого капитала и истощения социальных ресурсов».

Господи, почему мы тогда не послушались лейтенанта и не прикупили хотя бы по мешку картошки...