Велимир Разуваев
Далеко не все стартапы выглядят так. Фото РИА Новости
В моем случае – речь о недолгом периоде, что я шел по стезе пиарщика. Начинается история так: однажды я был пиарщиком. Не очень долго. И не очень многое успел. Поэтому, подумав, не могу теперь сказать – был ли я пиарщиком или нет. Тут нужно задаться вопросом: что такое PR? И только после этого ответить. Задавшись вопросом и ответив, скажу, что, пожалуй, все-таки не был.
Попал я на эту скользкую дорожку из рекламы, где я с нулевым успехом занимался анализом конкурентных продуктов. Взяли меня по знакомству: девушка, решившая, что должна создать проект, который перевернет весь мир, – была высокого мнения о моих способностях. Почему – я и сам не знал.
Суть проекта была такова: люди ходят в кафе и бары, там висят телевизоры, на которых крутят как общедоступные каналы ТВ, так и специальные – каналы Indoor-TV. Indoor – это телевидение, специально разработанное для так называемой сети HoReCa (hotel, restaurant, cafe). Хотя лично мне больше нравится КаБаРе (кафе, бары, рестораны) – или на худой конец «хорек». Так вот, проект должен был приручить непослушного российского «хорька», а потом завести и множество зарубежных «домашних зверушек». Мало того – выйти на рынок приложений. Больше – попасть в клубы, фитнес-центры, спа-салоны и еще тысячи мест, где стоят телевизоры.
Круг моих обязанностей был поначалу узок. Звонить по барам-ресторанам и предлагать им наш канал. Получалось не очень. А затем компании, чей уставный капитал не дотягивал до шести нулей в рублевом эквиваленте, неожиданно потребовался PR-директор. За заслуги, острый ум и ответственность (то есть за неимением альтернативы) – выбрали меня. И даже предложили набрать команду. За дело я взялся с энтузиазмом. В маленьком офисе, состоящем из одного зала в 30 или 40 квадратных метров, с широкими подоконниками, на которых так приятно было валяться и смотреть сквозь стеклянную крышу на проплывающие мимо облака, я проводил собеседования, очень аккуратно строя из себя того, кем не был, – начальника.
На удивление, многих перспектива поработать на ТВ привлекла. Их ничего не смущало – даже отсутствие оклада. Полагался только процент от сделки. Так был создан наш call-центр, замаскированный под PR-отдел. 10 человек трудились в офисе, 5 – удаленно. Хотя слово «трудились» вряд ли корректно. Мы работали в компании, в которой все в основном делали вид, что работали: выдавали свои беседы за чашкой кофе с владельцем бара или клуба за «тяжелые переговоры со стратегическим партнером». Спать порой приходилось на надувном матрасе, который и надуть-то никто не мог.
Для управления потребовался неординарный подход. Финансовые бонусы были заменены притчами, основанными на выпусках «Футурамы», душевными разговорами на отстраненные темы, совместными возлияниями, а также введением курения на запрещенной для этого территории и воспитыванием социального, гендерного и национального равенств. Никто ни на кого никогда не кричал. По сути, мы неплохо проводили время: обзванивали клиентов, ездили на встречи, составляли планы, новые презентации, бизнес-предложения, формировали цены на минуту рекламного времени и проч. Никто из нас делать этого не умел, и потому получалось все с переменным успехом. Но в конце концов не слишком часто в жизни приходится ежеминутно обманывать себя в том, что ты не продажник, а пиарщик. Хотя черт его знает, что лучше.
 |
| А мечты о лучшей жизни у многих как раз похожи. Фото Reuters |
Словом, как это порой бывает, бизнес стал сектой. Хотя нет, практика показывает, что бывает как раз наоборот. Но не суть. Работа превратилась в безумие. Стартап мучился и кричал, а компания была похожа на раненое бешеное животное, которое никто не желал пристрелить – то ли из жалости, то ли из отвращения. Люди врали друг другу, начальство врало подчиненным, которым не платило, я врал начальству, на которое мне было плевать. А потом градус сумасшествия, когда все уже окончательно перестали понимать, что делают, превысил все возможные пределы. И я решил отоспаться. Отключил телефон на день. А вечером гендиректор сказала мне: отдохни две недели. И плевать на команду. Я понял это превратно. Сказал «спасибо за внимание» и ушел. Спал три недели и больше в прокуренную душную каморку не возвращался.
Так вот, выводы. В мире много таких компаний. Ребята с ТВ на удивление несознательно высасывали из сотрудников жизнь и время, не отдавая ничего взамен. Бывает и хуже, когда выкачка эмоциональных, физических и финансовых ресурсов из людей становится целью. А самое плохое – это когда в отсутствие прибылей люди начинают играть в единственные оставшиеся игрушки – власть и интриги. Раздел несуществующего королевства.
Хотя поражает не это. Поражает сам нынешний подход: кто ты такой, если у тебя нет своего проекта? Странное вообще это слово – проект. Писательство тоже стало проектом. (Хотя справедливости ради стоит отметить, что оно всегда этим грешило – взять хоть раннего Бальзака с его псевдонимами). Музыка, война, да хоть помощь бедным – проектирование. С подсчетом затрат, потерь и доходов. Может, оно и правильно – и живется проектировщикам прагматично и красиво. Но вопрос в другом.
Однажды мой приятель рассказал историю: канвы не помню, но участники – Билл Гейтс и кто-то еще – говорили, что глупо бороться за самое дорогое место на кладбище. Если так – глупцов много. И путаются понятия самореализации и успеха. Первое вовсе не означает второе, а второе не означает первое. Обязательным фактором полноценной жизни является только самореализация. Стремление к успеху просто как к цели несет, несмотря на восторг, роскошь и окружающую тебя красоту, страдания другим людям. А человеку должно быть счастливым.
Я вот, к примеру, счастлив, когда пишу. И глупо было бы сомневаться в необходимости существования моей армии маленьких чернильных солдатиков. Они порой идут неверным строем, а порой идут не туда – но хотя бы идут. Иногда они разрознены и разбиты – но хотя бы они существуют. Самый же приятный аспект состоит в том, что эту армию устающих, но верных букв и знаков никто у ее обладателя никогда не отнимет.
Дарья Гармоненко