Вадим Черновецкий
Для интеллигента 90-х предложение сходить на митинг было связано лишь с политикой. Фото из архива редакции
Пушкин назвал город «Петра творенье», а не просто там Ленинград.
Из школьных сочинений
Обидитесь ли вы, если кто-то из ваших друзей назовет вас «чувак»? Вряд ли. А если вы узнаете, что изначально это слово значило «кастрированный козел»?.. Уверен, что не обидитесь. Поскольку поймете, что ваш собеседник этого смысла туда не вкладывал. Впрочем, если вы удмурт или коряк, можете и по морде заехать. У них слово «чувак» до сих пор значит именно это.
Испугаетесь ли вы, если вас позовут на какую-нибудь тусовку? Вряд ли. А ведь кто знает, что там с вами сделают… Раньше тусовкой могла быть только сходка воров.
Еще с 1990-х годов можно было услышать в офисе прямо посреди рабочего дня: «Извините, все ушли на митинг». Какая картина представала перед вашим воспаленным мысленным взором? Клерки в дорогих костюмах на сходке КПРФ истерически скандируют: «Банду Ельцера под суд!»?.. А ведь на жаргоне менеджеров митинг – это всего лишь деловое собрание. И неудивительно: meeting по-английски – просто встреча.
Наконец, соблазняя девушку, в самый ответственный момент вполне можно услышать что-то типа:
– Извини, у меня дела.
Ваши чувства – облом, ярость, возмущение? Какие еще дела? Что может быть важнее этого?! А ведь девушка всего лишь хотела сказать, что у нее сейчас месячные. Эвфемизм, простите за выражение. Многие девушки нынче называют свои месячные делами.
Это очень мило, но они не учитывают, какой смысл обретают в этом контексте фразы типа «Привет, как твои дела?» Но это еще ладно. В этом вопросе все же есть человеческое участие, забота о здоровье. А как насчет того, что слуга Анри де Сен-Симона каждое утро приветствовал его фразой: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела!»? Знаменитый философ перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как понимают эту фразу современные девушки.
Меняться могут не только смысл и употребление слов, но и их общественная приемлемость. Очень долго считалось неприличным говорить «мое творчество». В этом видели проявление самолюбования и мании величия. Так, в 1990-е годы Булата Окуджаву как-то спросили в интервью о его дальнейших творческих планах. Он ответил:
– Ну что вы, творчество – это у Алены Апиной, а я так, песенки пописываю.
Но жизнь и даже конкретные опросы показывают, что для подавляющего большинства современной молодежи фраза «мое творчество» вполне приемлема. Особо продвинутые даже объясняют: мол, творчество – это всего лишь попытка, тут, мол, не содержится никакой оценки ее качества. Потому и в самой фразе нет ничего зазорного.
Лично мне «мое творчество» все же режет слух. С другой стороны, как лингвист, я понимаю, что язык и речевая норма со временем неизбежно меняются, нравится нам это или нет. Ивана Бунина, например, сразу после революции дико бесило «большевистское» написание слова «известия» вместо традиционного «известiя». Но это ничуть не помешало новой орфографии закрепиться и успешно жить дальше.
Что же тогда делать? Можно, к примеру, не говорить «мое творчество» самому, но и не гнобить других за подобные выражения, раз теперь они стали нормой.
То же касается и фразы «я – писатель». Сергей Довлатов в одной из своих американских лекций заметил: «Роль и поприще писателя всегда считались в России очень почетными и потому сказать о себе: «Я – писатель» всегда считалось в России крайне неприличным, все равно как сказать о себе: «Я – красавец», «Я – сексуальный гигант» или «Я – хороший человек».
Сейчас писатель в России – это просто литератор, а не спаситель отечества и светоч истины. Поэтому когда пишущий человек называет себя писателем, современные молодые люди реагируют на это вполне нормально. Кто-то писатель, кто-то менеджер, кто-то дворник… Бывает.
В Америке даже газетный журналист вполне официально именуется словом «писатель» (writer). Ну а что, пишет же?.. Закройте лицо руками и посыпьте голову пеплом: появился уже и «технический писатель». Тот, кто пишет инструкции к бытовой технике. Достоевский для мультиварок…
 |
| Распространенные ошибки в написании слов иногда становятся вариантами нормы. Фото Маргариты Степиной |
– Здравствуйте, материалы! Как живете-можете?
Не удивлюсь, если когда-нибудь смешение этих слов станет вариантом нормы. Утешает лишь то, что любой красавице можно будет сказать: «Девушка, можно с вами ознакомиться?» – и не получить за это пощечину.
Точно так же исчезает и слово «надеть». Практически все уже во всех контекстах говорят «одеть». Например, девушка, освободившаяся от своих «дел», в конце может сказать вам:
– Ну ладно, одевай брюки.
Главное – не спрашивать ее, во что она предлагает нарядить ваши штаны.
Меняется и русский синтаксис. Типичный заголовок новости звучит сейчас примерно так: «Лидеры крупнейших стран собрались сегодня в Давосе». Подлежащее, сказуемое, второстепенные члены. Ничего не напоминает? Правильно, это классическая структура английского предложения. Раньше сказали бы иначе: «Сегодня в Давосе собрались лидеры крупнейших стран».
Почему первый вариант вытеснил второй? Не только потому, что английский язык в принципе влияет сейчас на все и вся. Но и потому, что первый вариант как-то энергичнее, он сразу показывает, кто и что сделал, а для заголовка новости это очень важно.
Филологи и писатели (красавцы, половые гиганты, хорошие люди…) могут сколько угодно уверять, что люди для языка, что надо его всячески беречь, холить и лелеять. Все остальные все равно будут считать, что язык для людей, и как угодно перекраивать его под свои потребности, втыкая нож в сердце филологам и писателям. Особенно хорошо это заметно по русскоязычным общинам за рубежом.
Как-то в юности я прожил месяц у родственников, переехавших в Германию. В отличие от нас они уже не экономят, а шпарят (от немецкого sparen), ходят не в сберкассу, а в шпаркассу (от Sparkasse), не в собор, а в Дом (от Dom, не путать с походом домой), работают не с клиентами, а с кундами (от Kunden). Когда наконец я устал все это слушать, я призвал их немедленно прекратить групповое изнасилование родного наречия. Но тут я вспомнил, что, поскольку я в гостях, слишком уж наглеть все-таки опасно. Поэтому, чтобы перевести все в шутку, с нарочитым пафосом добавил:
– Да, такой вот я борец за чистоту русского языка!
Мой дядя смерил меня скептическим взглядом и ответил:
– Видал я таких борцов за чистоту русского языка… в Мюнхене!
Действительно, какая им разница, что они уродуют русский язык, тем более что живут они уже все равно не в России? Главное, чтобы им удобно общаться было. Как говорится, клиент всегда прав. Точнее, кунд.
Дарья Гармоненко