Пестрая Бавария

Когда папа в детстве был в Таллине, кто-то из местных спросил его, кто он по национальности, и папа ответил: «Мы аварцы, но вы, наверное, таких не знаете». «Как же, – ответили ему, – отчего же не знаем? Баварцы – они живут в Баварии». И вот я наконец попала к своим – к баварцам в Баварию, на литературный обмен, организованный местным баварским правительством и, в частности, Министерством культуры, а также совершенно обворожительным человеком – искусствоведом и журналистом Кристиной Хаммель.

Вместе с писателями Александром Иличевским, Сергеем Лебедевым и питерским поэтом Александром Скиданом я бросилась в водоворот мюнхенской жизни. Бушующие потоки в английском саду, искусственные пороги с бесстрашными серфингистами, бьющие часы на ратуши, прохладные соборные залы, блеск и камерность, прорывающаяся отовсюду зелень и не облетевшие еще одуванчики… Один историк из баварского правительства даже повел нас в автомастерскую своих друзей, где мы получили по велосипеду и отправились на вихляющую экскурсию по местам национал-демократии: дом фюрера, превратившийся в музыкальное училище, заросшие фундаменты фашистских пантеонов, гулкие подвалы бывшей гитлеровской администрации, площадь Мариенплац, куда маршем шли участники пивного путча, Университет Людвига Максимилиана, где разбрасывали листовки члены подпольной «Белой розы»… 

Посидели на лужайке, бывшей гранитной площади, на которой горели знаменитые костры с книгами. Лебедев, бывший геолог, а ныне – автор популярных в Германии книг о концлагерях, немецких и советских, человек, раскопавший в своем родословном древе и немцев, и русских, столкнувшихся как-то на Восточном фронте по разную сторону баррикад, внимательно изучал трилобитов и аммонитов, вмурованных в мюнхенские камни.

В Доме литературы при большом стечении народа прошло несколько подиумов с нашим участием. С нами выступали немецкие коллеги, уже знакомые нам по русско-баварским встречам в Москве в ноябре прошлого года. Ханс Плешински, получивший недавно от французов почетное звание шевалье – медиатор гомосексуальной жизни, Георг Освальд – адвокат и автор криминальных романов, Норберт Ниман, пишущий о насилии в школе, Дагмар Леопольд – биограф собственного отца, Нина Екле, осваивающая область метафизического… Все они зачитывали отрывки из своих эссе по мотивам поездки в Россию. Ханса впечатлили немытые окна как символ непрозрачности общества, Норберта – почему-то маршрутка, следующая от Гете-центра до метро «Университет», а Дагмар постоянно упоминала слово «молох» как символ все переваривающей необъятной метрополии. Встреча длилась несколько часов, и, что удивительно, народ не разошелся после перерыва с угощением.

Было еще более камерное и домашнее общение в Зульцбах-Розенберге, игрушечном и живописном городке почти на границе с Чехией – когда-то средоточии послевоенной литературной жизни, месте зарождения группы «47». Туда мы, кстати, добирались с Кристиной Хаммель через Регенсбург, красивейший средневековый город, бывшую столицу священной Римской империи, где даже прокатились на пароходе по Дунаю в компании суровых исконных баварцев. 

Ну а в Зульцбах-Розенберге в здании бывшего суда, а позже – литературного дома мы рассказывали о себе, России, людях, вещах, прошлом и будущем. Блестящего переводчика Давида сменила эмоциональная, смешливая, чудная Ингрид, которая сразу же после мероприятия повела нас угощаться в гестхаус, которым владеет ее семья. Оказывается, папа Ингрид был главным пивоваром в городе и завещал ей исключить из рациона нефильтрованное пиво, которое плохо для желудка, и отдавать дань одному лишь светлому. На этот счет завязался диспут, но к общему выводу мы так и не пришли. Да, пиво, конечно, пьют всюду, подлинные баварцы в провинции им даже завтракают, закусывая белыми сосисками. Но Александр Скидан упорно предпочитал вино и даже подружился на этой почве с владельцем итальянской винотеки.

Впрочем, путешествовали мы не только на север, но и на юг Баварии. Живущий в Мюнхене писатель Александр Мильштейн повез нас на границу с Австрией, в Альпы, к самой высокой германской вершине Цугшпице, в потеки льдов и снегов, в пестроту густых красок, нумерованных коров, пасущихся лошадей, дорогих поселков и почти безлюдного в непогоду озера Айбзее с почти русскими срубами на берегах.

В остальное время, в промежутках между хождением по мюнхенским улочкам, сидением в Голденбаре Кунстхауса, созерцанием Яна Брейгеля в Старой Пинакотеке и беседами с внимательными читателями, мы обсуждали историю. В чем близость русского и немецкого менталитетов. Почему история столкнула нас таким ужасным способом, где живет Антихрист, кого он выбирает для вселения и в чем грань между человеческим и нечеловеческим, дегенеративным и перспективным, живым и мертвым, злом и добром.

И каждому казалось, что он что-то понял, что-то нащупал...