Уйти по-английски

Я опять ходила на английские похороны, уже четвертые на моей памяти. Меня больше не удивляет их церковная служба, напрочь лишенная формальностей. Священник просто рассказывает об интересной жизни человека, чье тело лежит тут же в закрытом гробу (не откроют даже для прощания).

Из четверых знакомых мне усопших только моего тестя положили в землю на кладбище. Остальных сожгли, что довольно точно отразило национальную статистику – у Великобритании один из самых высоких процентов кремации в мире. Но даже при такой статистике на острове, где каждую минуту умирает человек, почти не осталось места для могил.

В Лондоне часть управ уже запретила захоронения, и мэрия ищет выход: может, общественные огороды на окраинах превратить в кладбища? Или старые гробы поглубже закопать, чтобы на них новые ставить? Проблема возникла не вчера, Лондон буквально стоит на костях. Еще Диккенс писал, что если все мертвецы великого города  восстанут, то не найдется места для живых ни на улицах, ни в домах. 

От одних только римлян осталось более миллиона могил. В Средние века  каждая лондонская церковь обзавелась кладбищем, к 1800 году их насчитывалось 200. В викторианские времена к ним добавились катакомбы, где гробы ставили рядами в подземных нишах. 

Самоубийц и проституток церковные кладбища не принимали. Первых хоронили на перекрестках (один такой, где встречаются Гросвенор Плейс и Хабарт Плейс, до сих пор имеет репутацию проклятого). Вторых отправляли на Кросс Бонс, кладбище Скрещенных костей. В XIX веке оно переполнилось и его закрыли. Про 15 тыс. «винчестерских гусынюшек» – так называли проституток –  никто и не вспоминал, пока в 1990-х годах  на их кости не наткнулись строители. Один скелет был реконструирован для документального фильма Би-би-си «Девушка из Кросс Бонс»: ростом 140 см, череп изъеден сифилисом, умерла в 16–19 лет.

Сегодня кладбище является неофициальным памятником жрицам любви – всем жертвам профессии, у которой с любовью нет ничего общего. Его ржавые ворота, украшенные цветами, перьями и дешевой бижутерией, обвешанные записочками и фотографиями, наводят на мысли о шаманском обряде. «Отвергнутые мира сего, спите спокойно», – гласит мемориальная табличка.

Первый лондонский крематорий Голдерс-Грин открылся в 1902 году. «Могилы и такими бывают», – сказал нам его главный хранитель Эрик Уиллис, показывая на розовый куст с рассыпанным вокруг пеплом. Мы шли Садами памяти мимо десятков подобных персональных кустов к колумбарию, где хранятся урны с прахом Зигмунда Фрейда, Анны Павловой, других известных людей.

Эрик – художник и поэт, вдохновленный темой балета, и русская балерина особенно дорога его сердцу. В 2001 году прах Анны собирались перевезти в Россию, но в последний момент российская сторона отложила переезд. А может, сама Анна не захотела покинуть Голдерс-Грин и своего верного хранителя...

Кремация – это «самый экологичный и экономичный» способ похорон, дает простор множеству  идей, как распорядиться прахом. Некоторые из них кажутся странными. Прах одного мужчины насыпали в цветочные корзины паба, завсегдатаем которого он был. «У Эрни цветущий вид», – говорят теперь его собутыльники, любуясь распустившимися петуниями.

Но речь идет не об эксцентриках, а о самых обычных людях. Все большее число британцев предпочитают совсем не иметь могил. Исполняя волю своих родителей, моя приятельница Линда дважды развеивала над рекой прах: сначала отца, а через несколько лет – матери, словно это были воды Ганга, а не Темзы.  

Популярны живописные, исторические места, в особенности Лейк Дистрикт с его озером Уиндермир. Тамошние власти не возражают, только просят сами урны в воду не бросать – были такие случаи. Много праха было рассеяно в саду Дома-музея писательницы Джейн Остин. Теперь это запрещено. По словам работников музея, такое количество пепла расстраивало посетителей, а также музейного садовника.

Проблем с рассеиванием праха на природе обычно не бывает, если заранее спросить разрешения у владельца земли и обойтись без погребальных церемоний. И еще перед тем, как открывать урну, желательно учесть направление ветра. Чтобы не получилось как на прогулочной барже в Северном Тайнсайде, когда пепел полетел в лица пассажирам. Возможно, именно из-за неуверенности в законах многие британцы все-таки хранят прах дома ,  в буфетах и горках, среди прочей меморабилии.

Могилы нет, зато памятник можно поставить где угодно, если придать ему форму, например,  парковой скамьи. Эти установленные на частные средства скамейки то и дело встречаются в местах прогулок. По особым датам они украшены букетиками, к каждой привинчена табличка типа «Памяти Гэри Бойли, доброго отца, мужа и настоящего джентльмена». Я так часто отдыхала на скамейке Гэри на набережной Ли-он-си, что он уже не кажется мне совершенно чужим человеком. 

Еще появились памятники-ванночки для диких птиц: и о покойном память, и пернатым приятно. К самому процессу кремации подход не менее творческий.  Дело в том, что после тысячеградусного жара остаются металлические детали гробов, протезы, импланты, зубные пломбы и даже, бывает, осколки вражеских снарядов. С согласия родственников все это собирают (благотворительным сбором металлолома занимаются 260 крематориев, за год получается до 75 тонн) и отправляют на переработку. Из ценных кобальта, титана будут произведены двигатели самолетов и автомобилей, из остального – дорожные знаки, фонарные столбы, ограды.

Народ не видит в этом ничего ужасного. Наоборот, как сказал один молодой человек с титановым протезом шейки бедра и спицей в ноге: «Хорошо, когда твой последний акт на земле – на пользу другим. К тому же я всегда мечтал путешествовать». Британцы совсем не прочь после смерти воплотиться в самолеты, парковые скамейки и другие добрые дела.