Пражские каникулы

Весна в этом году выдалась в Праге холодной – даже не знаю, как бы я пережил ее, если бы не глинтвейн, разливаемый хлебосольными чехами на каждом углу. Однако уже в первый день стало заметно: чем чаще покупаешь горячее вино по пути от Староместской площади к Пражскому граду, тем дальше этот путь становится. И уже не сам Пражский град (аналог нашего Кремля) стал привлекать мой жгучий интерес, а витрины магазинов, набитые всякой стеклянной пошлостью – стопками, рюмками, графинами и т.д. Ну как тут дойдешь до Пражского града?

Главное, что привело меня в Прагу, – желание пройтись по местам Швейка. Я-то думал, что чехи любят этого проходимца, как и мы. Что, подобно булгаковским местам, есть здесь и места гашековские. Но ошибся: самый почитаемый здесь писатель – Кафка, тот, кого у нас мало кто читал, но зато у всех на слуху. Даже памятник ему поставили странный какой-то – не поймешь что к чему.

Несмотря ни на что, нашел я пивную, завсегдатаем которой якобы был Ярослав Гашек и его прототипы. Правда, называется она не «У чаши», а «У Калиша». Зайдя в огромную даже по пражским меркам пивную, разукрашенную изображениями Швейка в разных вариантах и даже его куклой в натуральную величину, я поначалу засомневался – ни за одним из сорока (!) столов не было ни души! И это в пять вечера! Мне бы развернуться и уйти – но было поздно. Я стал легкой добычей суровой и единственной официантки и двух пожилых братьев – хозяев этого заведения (как я выяснил позднее, они получили эту пивную по реституции еще в 1992 году). Подобно опытным следователям, они стали обрабатывать меня сразу с трех сторон – предлагать пиво, бехеровку, суп, закуску и т.д. Даже не знаю, где я взял силы сопротивляться, заказав лишь пиво и бифштекс.

Через полчаса, кое-как дожевав и запихнув в себя резиновое мясо (видимо, оно было завезено советскими войсками еще в 1968 году), я заинтересовался содержанием счета: у меня глаза на лоб полезли! Видимо, предприимчивые чехи включили в него по двойной цене все, что было на столе: соль, перец, зубочистки, хлеб, пересоленые орешки к пиву (я то думал, что это за счет заведения) и даже сигаретный дым! Эх, хотел я им напомнить и про 1945 год, и про почетного гражданина Праги маршала Конева! Но, озираясь по сторонам, я понял, что отступать мне некуда – в пивной по-прежнему никого не было. Пришлось платить!

Отсчитывая крону за кроной (чехи так и не ввели у себя евро), я наконец-то понял, почему пустовала пивная и что никакого Швейка здесь никогда и быть не могло – единоразовое ее посещение сразу бы оставило бравого солдата без штанов.

Выйдя из этого треклятого трактира с твердым убеждением никогда туда не возвращаться, я очень хотел хлопнуть дверью. Но совсем забыл, что я не в Москве. Это у нас все двери открываются от себя, а у них – только на себя. То есть даже если вы печатаетесь в московских газетах, вам никогда не удастся открыть дверь ногой в любое пражское заведение.

Убежище я нашел в близлежащем музее Дворжака. Вот где хорошо! Правда, сам автор славянских танцев в этом дворце никогда не жил, но оставил потомкам чудную музыку, которую можно здесь послушать через наушники, предусмотрительно привязанные к витрине.

А посетив пражский музей коммунизма, набитый под завязку всякими символами советской эпохи, я пришел к выводу, что во многовековой истории чешского народа нет ужаснее эпохи, чем социалистическая. Чехи будто забыли и про Мюнхенский сговор 1939 года, и про «онемечивание», и что Гитлер планировал окончательно решить «чешский вопрос», отправив всех их в Сибирь (недаром старший военврач Баутце, осматривавший Швейка, любил повторять: «Весь чешский народ – банда симулянтов!»).

И так ли уж плохо было им за какие-то сорок послевоенных лет? Даже по сравнению с нами. Всякое, конечно, бывало. Вот, например, если бы в 1966 году московские метростроители не помогли бы им проложить подземную железную дорогу, то сегодня Прага вовсе задохнулась бы в транспортном коллапсе. На одном трамвае далеко не уедешь!

Метро, кстати, больше всех пострадало от переименований. В порыве борьбы с коммунизмом пражане переименовали и станцию «Московскую» (а «Пражская» у нас все равно осталась!), и даже «Фучика» (а он-то чем виноват – чешского журналиста казнили гестаповцы еще в 1943 году, за четверть века до Пражской весны), а еще «Молодежную», «Дружбы» и «Космонавтов». После этого космонавтов у Чехии не было…

Правда, надо отдать пражанам должное – им хватило ума не трогать улицу Ивана Гончаренко, названную так в честь советского танкиста, первым ворвавшегося в город 9 мая 1945 года. Он погиб во время Пражской операции, как и еще 12 тысяч наших парней, когда война уже была официально окончена. А вот памятник-танк один местный живописец все-таки выкрасил в розовый цвет, это произошло еще в период гавеловского президентства (Гавел – это тот, который назвал бомбардировку Югославии «гуманитарной акцией»). И ведь что интересно – многие чехи тогда танк пожалели!

А вот где я бы остался, так это в пражском зоопарке. По сравнению с нашей московской зоотюрьмой здесь просто райский сад для животных. Братья наши меньшие обитают не в клетках, а в условиях, максимально приближенных к природе. Гуляют, размножаются, в общем живут. Отдельные вольеры существуют и для слонов, и для жучков-паучков. Я впервые услышал здесь названия некоторых животных – медоед, ягуарунди... Увидел и мангустов, знакомых разве что по Киплингу. Удобно здесь и маленьким людям: при входе выдают специальные четырехколесные тележки, в которые можно погрузить ребенка и возить его по всему зоопарку.

Зоосад крепко пострадал из-за катастрофического наводнения 2002 года, когда Влтава, разделяющая чешскую столицу, вышла из берегов. Некоторые зоообитатели, воспользовавшись возможностью, решили вернуться в лоно матушки-природы – морского льва выловили аж в Германии. Во вновь отстроенном зоопарке, которому суждено стать лучшим в Европе, этому льву понравится!

Битком набитые трамваи, скудное вечернее освещение, китайские магазины, метро, уже в девять часов вечера работающее с пятнадцатиминутным интервалом (ждать замучаешься), а еще тучи валютных спекулянтов, осаждающих русских туристов с предложением поменять деньги в ближайшей подворотне, – это тоже сегодняшняя Прага. Так что от нас они ушли не слишком далеко (а как хотелось!), а кое в чем даже отстали.

Почему-то кажется, что раньше чешская столица была теплее, уютнее. Зря, что ли, девяносто лет назад Марина Цветаева (в 1925 году в Праге у нее родился сын Мур) сочинила такие строки: «Где сроки спутаны, где в воздух ввязан/ Дом – и под номером не наяву!/ Я расскажу тебе о том, как важно/ В летейском городе своем живу.// Я расскажу тебе, как спал он,/ Не выспался – и тянет стан,/ Где между водорослью и опалом/ День деворадуется по мостам.// Где мимо спящих богородиц/ И рыцарей, дыбящих бровь,/ Шажком торопится народец/ Потомков – переживших кровь.// Где честь, последними мечами/ Воззвав, – не медлила в ряду./ О городе, где всe очами/ Глядит – последнего в роду».

Ах, как хорошо сказано: «Город спал… не выспался – и тянет стан»!