В огороде – бузина, а на Киевском вокзале – дядька

Брянский вокзал, 1900-е годы.  Фото из архива автора

«И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди?» Тот самый дядя, мысль о котором опрометью промелькнула в обреченной голове Берлиоза, примчался в Москву на похороны племянника в плацкартном мягком вагоне «с маленьким фибровым чемоданчиком в руке». Звали его Максимилиан Андреевич Поплавский, служил он экономистом-плановиком, днем и ночью мечтая о переезде из Киева в Москву. Только вот на какой вокзал он приехал? Булгаков пишет, что на Киевский. Но таковым вокзал стал в 1934 году, а до той поры он был Брянским.
Это еще одно указание на то, что действие романа происходит по крайней мере не раньше середины 1930-х годов. Хотя некоторые булгаковеды до сих пор с такой версией не согласны, утверждая, что Воланд очутился в Москве чуть ли не в 1929 году. Но не будем углубляться в булгаковедение, чтобы не заехать слишком далеко от Киевского вокзала, который и сам по себе достоин отдельного и пристального внимания.
Примечательно, что местность эта, где нынче стоит вокзал, называемая Дорогомилово, издавна была сосредоточением больших транспортных потоков. Еще при Василии III здесь расселилась ямщицкая слобода, откуда тянулись по Смоленскому тракту кибитки да возы со всяким добром. А тут и Москва-река рядом, служившая прекрасным водным путем, по которому доставляли в Москву всякую всячину. А самый первый здешний вокзал открыл свои немногочисленные двери в 1899 году и сразу не понравился пассажирам. Был он неказистым и каким-то скудным, в один этаж высотой. А провинциальный облик здания навевал довольно далекие от московской действительности ассоциации. Вышедшим на перрон пассажирам могло показаться, что из Брянска они никуда не уезжали. Куда как солиднее выглядели кирпичный пакгауз и грузовые склады, готовые под завязку затовариться продукцией российских заводов и фабрик. Не удивительно, что буквально через несколько лет принцип «в тесноте, да не в обиде» обнаружил свою несостоятельность применительно к пассажирам Брянского вокзала.

Лишь к 1912 году владельцы железной дороги раскошелились на новый вокзал. Нашли и архитектора – много чего понастроившего к тому времени Ивана Рерберга, который к тому же был еще и классным инженером. Освоив в молодости все строительные специальности (начиная с каменщика и плотника), он прекрасно знал тонкости строительного производства. Строительное ремесло было семейным делом Рербергов – его далекий предок-кораблестроитель приехал из Дании в Россию при Петре I, отец Рерберга строил старый Бородинский мост, а сын – оформлял интерьер построенного отцом вокзала. Взявшись за новый проект, Иван Рерберг сознательно пошел против господствовавшего тогда архитектурного течения, создав свой вокзал не в модном стиле модерна, а в стиле неоклассицизма, да еще и с ампирной приправой. И в итоге получилось по-настоящему европейское здание, самое большое среди себе подобных на тот момент. Что примечательно – в вестибюле при входе в вокзал на потолке сохранились даты: 1914–1916. Последняя указывает на дату окончания строительства вокзала, но на самом деле полностью готово здание было в 1920 году. А первый поезд пришел сюда 18 февраля 1918 года, что считается датой открытия Киевского вокзала. Так что повод сдвинуть подстаканники есть – 95 лет со дня рождения вокзала.
Истинная находка Рерберга – это высокая башня в полсотню  метров высотой, на которой уселись хищные орлы с Бородинского поля (вокзал строился к столетию Отечественной войны 1812 года). Перепробовав (и на бумаге, и в голове) немало вариантов, Рерберг в итоге поставил башню справа от главного здания. И не ошибся – башенные часы видны отовсюду, показывая всем московское время. Хотя, наверное, вряд ли сегодня найдется хотя бы пара пассажиров, задирающих голову с вопросом – который час показывают стрелки огромного циферблата? Зато внутри башни до сих пор сохранился оригинальный часовой механизм, требующий постоянного ухода и внимания (еще один такой – на Спасской башне Кремля).
Строй изящных колонн, украшающий второй ярус вокзала, вызывает несколько иные, не железнодорожные ощущения. Кажется, что здесь самое место не вокзалу, а музею. Разве Москва хуже Парижа? Там вокзал Дорсе, стоящий на одноименной набережной, напротив Лувра, уступил свои залы картинной галерее. И какой! Моне, Сезанн, Ренуар, Мане, Пикассо… Сам по себе смысл превращения вокзала в музей весьма глубокий – люди тоже приходят сюда встречать, но не пассажиров, а произведения искусства, увидеть которые никогда не поздно.
Но настоящая изюминка вокзала спрятана, как часто бывает в хороших блюдах, внутри. Чтобы эту удивительную начинку распробовать, следует пройти через весь вокзал на перрон. Там, подняв глаза, вы и увидите это чудо инженерной мысли – дебаркадер Владимира Шухова. Легкий, будто воздушный, дебаркадер прославил своего создателя, русского инженера-самородка, который мог бы стать миллионером, живи он за границей. Ведь запатентованные им изобретения позволили создать оригинальные произведения архитектуры не только в России, но и за рубежом. Его металлические сетчатые конструкции укрывают помимо перрона Киевского вокзала еще и ГУМ, Петровский пассаж, Пушкинский музей на Волхонке и множество зданий. Шухов – отец так называемых гиперболоидных конструкций, представляющих из себя поверхность, через любую точку которой можно провести две пересекающиеся прямые, принадлежащие этой самой поверхности. Знаменитая Шуховская башня на Шаболовке – лишь одна из большого семейства гиперболоидов… Это именно Шухову и его изобретениям обязан возможностью ставить свои небоскребы где ни попадя до неприличия востребованный сегодня Норманн Фостер (он уже и до Москвы добрался, вот оказия какая!).
Пять лет назад в Москве установили памятник Шухову, на Тургеневской площади. Но самый главный монумент инженер воздвиг себе сам – это и есть его башня. И многочисленные конструкции Шухова – тоже своеобразные памятники ему.
В 2004 году дебаркадер на Киевском заменили. И хотя теоретически конструкция осталась прежней, технические новшества налицо. Шуховская крыша-парабола скреплялась клепкой, а нынешняя – сваркой. От шуховской осталась лишь пара-другая металлических балок. Сколько прослужит нынешняя – еще вопрос…
Когда-то в 1990-е годы проводники приходивших из украинской столицы поездов привозили с собою штабеля «Киевских» тортов – их можно было купить рядом, на привокзальном базаре. Колоритность базару придавали и сало на любой вкус, и горилка с перцем. Сегодня вместо него – тоже базар, но другой, огромный, из стекла и бетона. Правда, имена его архитекторов вряд ли останутся в истории…  

Александр Анатольевич Васькин – москвовед, член Союза писателей Москвы, лауреат Горьковской премии.