Роза Цветкова
Едва завидев дедов «Запорожец», гаишники стыдливо отворачивались. Фото РИА Новости
Здесь надо пояснить, что к моменту бесплатно выданного государством транспортного средства деду Боре – фронтовику, инвалиду Великой Отечественной войны – было уже за 60. В 42-м он горел вместе с подбитым танком, потом военный госпиталь, ампутация левой ноги до колена… В нашей семье все от мала до велика были в курсе того, как он почти обманным путем женился на бабушке спустя 10 лет после войны.
После развода с первым мужем в середине 50-х годов прошлого века у 40-летней красавицы Шуры, несмотря на великовозрастных дочерей, старшую из которых, мою маму, она родила едва ли не в 16, отбоя от женихов тем не менее не было. Бабушка, наверное, была в то время немножко легкомысленной, потому что в любую свободную минуту сбегала от детей в парк на танцы. Справедливости ради стоит сказать, что открытые танцевальные площадки в каждом из городских ташкентских парков были в ту пору излюбленным местом сбора, и не только молодежи, а людей самых различных возрастов. Кавалеров у бабули, как уже упоминалось, было немало, но особенно выделялся один, впоследствии и ставший моим дедом Борей. Не так чтобы красавец, он хорошо вальсировал, был в любое время на подхвате, приносил запыхавшейся в результате фокстрота кокетке Шурочке стакан газировки, молчун, но настойчивый: всегда провожал ее до самого дома, даже если был третьим лишним. В общем, когда настала пора определяться с замужеством, она решилась: среди всех кандидатов он оказался самым надежным.
И здесь необходимо сделать еще одно лирическое отступление: нравы середины прошлого века были таковы, что телесное продолжение танцевально-платонических отношений в большинстве случаев, даже при наличии предыдущих женитьб и замужеств и даже детей, все равно следовало только после выдачи официальной бумаги о заключении законного брака.
И в первую же брачную ночь моя красотка, тогда еще совсем не бабушка, едва сдержалась, чтобы не упасть в обморок при новоиспеченном муже. А как бы поступили вы, когда он, по-прежнему немногословный, сняв брюки, стал лихорадочно отстегивать ремни протеза на левой ноге? Абсолютно не подготовленная к этому зрелищу – а ведь как лихо отплясывал на танцплощадке, обманщик! – молодая жена, наверное, подумала в тот момент: «Допрыгалась…» Но с момента свадьбы они прожили вместе душа в душу почти 40 лет, успели даже понянчить свою правнучку – мою Полинку, и иначе как Боренька и Шуренька друг друга не называли.
Но вернемся в тот майский денек конца 70-х. Для того чтобы «Ласточка» – так, не сговариваясь, стали называть дедов «Запорожец» и взрослые, и дети – могла ездить, ее хозяину надлежало получить права. Переживаний было много – дед Боря, хотя и бывший танкист, осваивал транспортную науку туго: протезом он теперь почти не пользовался – ногу сильно натирает, но уж когда он свою «Ласточку» заводил, об этом знал весь двор. Во-первых, это был достаточно длительный процесс, на протяжении которого машина издавала звуки, рыки, чихи самого различного тембра и тональности. Во-вторых, это были довольно сильные выхлопные ощущения. Уж не знаю, добавлялась ли в тот бензин пресловутая ослиная моча, но столько лет спустя я все еще помню этот специфический запах нашей зеленой железной птицы.
И вот все предварительные стадии подготовки к поездке на автомобиле подходят к концу, все вместе – с заливанием бензина из заготовленной канистры, прогреванием двигателя, тщательной, до лакировочного блеска, протирки всех машинных поверхностей и, наконец, выходом «Ласточки» из бетонного гаражного укрытия – занимало никак не меньше часа, потом из подъезда выходила бабушка, ждала, когда ее одноногий водитель разрешал ей садиться на переднее сиденье, еще минут 15 «Запорожец» натужно тарахтел, несколько резких рывков, и в путь-дорогу.
Водилой дед был, прямо скажем, плохим, правил ДД почти не соблюдал, и по первости наивные гаишники, ревностно исполнявшие служебный долг, суматошно свистели в милицейский свисток, заставляя «Ласточку» остановиться.
Что наш славный водитель делал в таком случае? Проехав на достаточно далекое расстояние от обалдевшего от такой наглости блюстителя дорожного порядка, мой дедушка долго возился, выключая зажигание, отстегивая защитный ремень. Потом так же подчеркнуто нудно надевал свою зеленую фуражку, которую все почему-то называли сталинской, и наконец медленно открывал дверцу автомобиля со своей стороны.
К этому моменту разъяренный гаишник, а были они тогда все как на подбор довольно упитанными, по крайней мере в области живота, уже почти добегал до нахального «Запорожца». А из него со стороны водительского кресла вдруг высовывался сначала один костыль, потом другой… Делалось все нарочито трагично, в расчете на неподготовленную психику правоохранителя. И действительно, когда вспотевший от непривычного бега на дальнюю дистанцию, да еще по ташкентской жаре, инспектор ГАИ видел перед собой кроткого дедка в почти что сталинском прикиде, но опиравшегося на деревянные костылики, то был готов на многое, чтобы поскорее от него избавиться. В ход шли и уговоры: «Давай, отец, езжай подобру-поздорову!», и извинения от чистого сердца за то, что посмел остановить, и даже – только не смейтесь! – совместное с напарником в погонах толкание заглохшей в самый неподходящий момент «Ласточки». Дед все оказываемые гаишниками услуги великодушно принимал, и когда мы все же отъезжали от места непонятно чьего позора, в заднее окно было еще долго видно, как блюститель порядка, сняв милицейскую фуражку, тщательно вытирает вспотевшую лысину.
А поскольку выезжал в город – так называлась поездка в ближайший универсам за молоком и творогом для Шуреньки – дед одним и тем же маршрутом едва ли не ежедневно, то, чуть завидев зеленое движущееся пятно на трассе, дорожные милиционеры, уже опознаваемые нами в лицо, начинали не по-детски суетиться, стараясь не встретиться с водителем «Ласточки» взглядом, в самый последний момент все же машинально отдавая честь дедову лихачеству.
Верхом его был следующий пируэт. Поскольку дед был верующим человеком, то, проезжая мимо кладбища, считал своим долгом прочитать специальную молитву. В этот момент он (честное слово, не вру) ставил локти на руль, складывал ладони в молитвенном жесте и, почти прикрывая глаза, шептал про себя молитвенные суры. Автомобиль тем не менее продолжал двигаться и в таком формате. И все бы ничего, но впереди маячил светофор. И хорошо, если наша машина подъезжала к нему на зеленый свет, тогда можно было облегченно перевести дух. Но если, не дай бог, загорался красный глаз светофора, то водитель, не позволявший себе прервать святую молитву, шел на практически нарочитое нарушение ПДД. Что переживали в такие экстатические моменты остальные пассажиры «Ласточки», тема отдельного рассказа.
В конце концов гаишники, уставшие от такой беспрецедентной то ли борзости, то ли святости зеленого «Запорожца», пошли на беспримерное превышение служебных полномочий. Как только дедова «Ласточка» выходила на финишную прямую контакта со светофором, дорожный инспектор опрометью к нему (светофору) бросался и в ручном режиме незамедлительно переключал на зеленый свет. И я, ей-богу, ни слова здесь не сочинила. Вот такие были ситуации на дорогах и такие славные гаишники в городе моего детства и юности.
