Андрей Ваганов
Здесь живут сисадмины – черновикам здесь не место!
Фото автора
Академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву принадлежит замечательная по своей психологической точности фраза: «В музеях, архивах и библиотеках надо работать долго, а желательно – всю жизнь». Многие – скажем, в период подготовки дипломной или диссертационной работы – погружались в совершенно особенную (и в прямом, и в переносном смысле) атмосферу библиотечных каталогов или архивных собраний документов. Но немногие подхватили этот благородный вирус любви к первоисточнику, к историческому артефакту, к черновику...
Другой выдающийся ученый XX века Ганс Селье, создатель учения о стрессе, всех людей, занимающихся научными исследованиями, делил на 72 типа. В этом «психологическом гербарии» есть все: «большой босс», «торопыга», «рыбья кровь (холодная рыба)», «агрессивный спорщик», «акула», «нарцисс» и даже «высушенная лабораторная дама»┘ Но нас сейчас интересует, как вы догадываетесь, «книжный червь». Вот психологическая характеристика, которую дает ему Селье.
«Это – наиболее чистая форма теоретика. Он – ненасытный читатель, обладающий порой познаниями энциклопедиста. «Книжный червь» обычно очень интеллигентен и демонстрирует большую предрасположенность к философии, математике или статистике; перед тем как решиться на эксперимент, он досконально все изучит в этой области, после чего решит вовсе не проводить эксперимента, поскольку тот уже проведен или бесперспективен. «Книжный червь» согласен заседать во многих комиссиях и комитетах и заниматься преподавательской деятельностью, что служит пристойным оправданием его неуспехов в лаборатории».
Но, как бы там ни было, сегодня эта не самая вредная разновидность исследователей – вымирающая популяция. «Книжные черви» просто обречены мумифицироваться в мега-, гига- и терабайтах информации. По некоторым подсчетам, с момента появления первого наскального рисунка и по 2005 год было создано столько же контента, сколько за пятилетку с 2005 по 2010 год. А с 2010-го до начала нынешнего уже создано столько же, сколько со времен наскальной живописи до 2010 года. Жизни явно не хватит на то, чтобы не то что просмотреть, но хотя бы обозреть эту Вселенную!
Парадоксальным образом обильный цифровой контент уничтожает, так сказать, кормовую базу «книжных червей». Вы заметили, что постепенно – но вполне ощутимо быстро – исчезает такое понятие, как «черновик»? А ведь для письменной, в смысле рукописной, культуры оно было одним из фундаментальных. Сегодня это выглядит почти сюрреалистично, но в учебной программе основанных в 1919-м году в Петрограде Высших курсах библиотековедения при Государственной публичной библиотеке был и такой предмет: «библиотечный почерк и графика»...
А черновики и записные книжки Леонардо да Винчи! Это же само по себе произведение искусства, причем в высочайших его проявлениях. Но вот если бы Леонардо писал не на пергаменте, а на компьютере, его записи и наброски не дошли бы до наших дней. Более того, если бы Пушкин писал не на бумаге, а на компьютере, позволяющем на ходу менять пишущуюся фразу (порой даже помимо воли «писателя»), мы сейчас не имели бы его черновиков и не могли бы проследить за ходом мысли русского гения. Почему?
В британских Национальных архивах, например, на 2007 год хранилось 580 терабайтов информации (что эквивалентно 58 тыс. энциклопедий) в старых цифровых форматах, которые уже не используются. «Это означает фактически ее утрату, – вынуждено было констатировать агентство BBC. – Оказалось, цифровая информация как способ ее передачи от одного поколения к другому гораздо эфемернее бумаги».
Замечательный и все объясняющий пример привел недавно Умберто Эко. «Я отчаянно пытался найти первую версию «Маятника Фуко», которую, кажется, записал на дискету в 1984 или 1985 году, – безуспешно, – сокрушается он в книге «Не надейтесь избавиться от книг». – Если бы я печатал свой роман на машинке, рукопись бы сохранилась».
И архивы – это лишь частный случай. Рано или поздно с той же проблемой столкнутся в бизнесе, университетах, отдельные авторы или ученые.
Кстати, именно ученые оказались очень удобной референтной группой для изучения влияния типа материального носителя на содержание текста. Член-корреспондент РАН, заместитель директора Института психологии РАН Андрей Юревич цитирует известного физика Сэмюэла Абрахама Гаудсмита. «Письма, написанные рукой, более откровенны и написаны без стеснений. Письма, написанные в двадцатые годы на машинке, рассчитаны на более широкую публику и поэтому особенно тщательно обдуманы авторами», – подчеркивает Гаудсмит. «Продолжение этой тенденции к деперсонализации можно проследить в письмах, набранных на компьютере, а тем более в посланных по электронной почте», – подытоживает Андрей Юревич.
Листок из черновых тетрадей Пушкина, хранящихся в рукописном отделении Императорской публичной библиотеки. Источник: Великие люди. Биографическая библиотека «Вестника знания», том V, до 1917 года |
Тут, правда, надо оговориться. Сам тип (или даже закон) генерации потенциальных архивов остается неизменным независимо от типа материального носителя. В журнале Nature от 27 октября 2005 года была опубликована статья, посвященная статистическому анализу эпистолярного наследия Чарлза Дарвина и Альберта Эйнштейна. Оказалось, их методика отвечать на письма в точности соответствует привычному поведению современных пользователей, живущих в эпоху Интернета и email.
За свою жизнь Дарвин отправил 7591 письмо и получил 6530. Эйнштейн – 14 512 и 16 289 соответственно (по крайней мере столько писем хранится в архивах). На большую часть писем ученые отвечали сразу же после их получения (Эйнштейн отвечал на 53% писем в течение 10 дней, Дарвин – на 63%). Довольно существенная часть писем ожидала ответа неделями, некоторые – месяцами, а отдельные письма – годами.
У нынешних пользователей электронной почтой манера отвечать на письма такая же, разве что скорость коммуникации значительно выросла: мы отвечаем на письма не через несколько дней, а через несколько минут. Но экспоненциальная зависимость вероятности отправки ответа в тот или иной день после получения осталась такой же – с показателем степени 1,5. Другое дело, возможно ли вообще помыслить понятие «черновик» при электронной переписке.
Мало того, печальная судьба рукописных (и даже машинописных) черновиков с наступлением эры Интернета и цифровых носителей отнюдь не уникальна. Точно так же и цифровая фотография уничтожает понятие «фотоархив».
«Главная проблема с цифровыми камерами – это то, что ты сразу определяешь, какие снимки тебе не понравились, и немедленно стираешь их, – признается в одном из своих интервью Терри Джонсон, главный редактор и основатель журнала i-D (Informat Design, Лондон). – В цифровом мире невероятно важно, какой у тебя объем свободной памяти. Но вот, например, сейчас, когда я смотрю на старые негативы, знаете, какие кадры мне кажутся наиболее ценными? Мои самые любимые – это те, которые я никогда не отправлял в печать. Вот благодаря этому я понимаю, что цифровые технологии, которые вроде бы помогают хранить воспоминания, на самом деле очень ненадежный способ хранения. Мы больше не храним воспоминания, мы стираем их».
То есть, если хотите, эту ситуацию можно определить как растерянный склероз! Звучит вроде бы как приговор. Особенно из уст одного из авторитетных творцов современных медиа.
Однако сказано: «Сор мастерской, какой бы он ни обладал сентиментальной или коммерческой ценностью, не должен заживаться на этом свете». И сказано это чуть ли не за полвека до тотального наступления цифры еще более авторитетным персонажем – Владимиром Набоковым (роман «Подлинная жизнь Себастьяна Найта», 1941). В интервью 1962 года Набоков сформулирует свою мысль еще более смачно: «Только амбициозные ничтожества и прекраснодушные посредственности выставляют на обозрение свои черновики. Это все равно что передавать по кругу образцы собственной мокроты»┘
Одно только обстоятельство хоть как-то примеряет меня с термодинамической неизбежностью смерти рукописных черновиков: средняя продолжительность «жизни» web-страницы – 40 дней. А вот «обожженная глина, – как заметил профессор Сорбонны Доминик Шарпен, – отличается одним важным достоинством – она не боится ни воды, ни огня, ни магнитных полей┘ Через несколько тысяч лет наши фотографии, книги, жесткие диски скорее всего исчезнут, тогда как собрания клинописных табличек останутся целыми и невредимыми┘».
