0
2144
Газета Стиль жизни Интернет-версия

29.12.2011 00:00:00

С ненавистью к книгам

Максим Нитченко

Об авторе: Макс Нитченко - прозаик, литературный критик (г. Дзержинск Нижегородской области)

Тэги: книги, чтение, мнения


книги, чтение, мнения Путь к одиночеству...
Фото Михаила Бойко

Пока есть время, оглянитесь. Остались ли у вас дома книги? До Нового года можно успеть от них избавиться. А я попробую укрепить вас в этом намерении.

Дело в том, что бредни о геноциде русского народа – правда от первого до последнего слова. Книги до сих пор продаются без наклеек: «18+», «Чтение убивает». Чтение и алкоголь – легализованные наркотики.

Я тут узнал, что если пристрастился в зрелом возрасте, то, как бы ни было глубоко падение, всегда остается шанс победить пагубу и вернуться к нормальной жизни. В прошлом у такого человека есть якорь – достаточно большой объем здоровых переживаний, чтобы за них зацепиться. Тех же, кто пристрастился в юности, можно только пожалеть. Зависимость окрашивает практически любое их переживание или воспоминание, подменяет собой идентичность. Выхода нет – этот космос замкнут, и постоянная Хаббла меньше нуля.

Но чтение все-таки опасней алкоголя и наркотиков. Когда ты молод и здоров, а возлюбленная стерилизует над свечкой героин, то не веришь, что станешь наркоманом. Заглядывая в книгу, недооцениваешь ее затягивающую, растворяющую силу.

Для человека, выросшего на играх, общении со сверстниками (или сверстницами) и прочих детских радостях, каждый момент времени неповторим. Вот этот вечер, этот салат, этот собеседник, эти слова – они здесь и сейчас, hic et nunc. Пахучие, томные, веские. Объективная реальность дана нам в пяти ощущениях, и ничто не может изменить этой утешительной констатации.

Чтение покушается на наше экзистенциальное ядро. Лишает нас бесценного дара – пребывать в определенный момент времени в некотором определенном месте. Вот яблоко. Никто никогда не держал в руке яблоко со времен Адама, Евы и Париса. Для нас в каждом конкретном яблоке тысяча других яблок, которые когда-либо сжимали герои прочитанных нами произведений. У алкоголика очертания двоятся, троятся, у нас – тысячерятся. Отшелушить литературные образы от румяной кожицы практически невозможно, и человек воспринимает данное яблоко больше через слова, чем через ощущения. Сочный плод резонирует с тысячью аналогичных, но воображаемых плодов. Все тает и обесценивается. Слова и вещи. И даже женская красота – это несбыточные грезы и литературные фантазмы.

Уже в античности мы обнаруживаем не только почтенную традицию сакрализации текста («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»), но и седую традицию книгоненавистничества. Древние понимали, что именно книгам мы обязаны видением вещей в ложном свете и «мудрый полностью оставляет книги, как ищущий зерна – солому». Так зарождается метафорический ряд: книги, мертвечина, гниль, экскременты┘

Чтение – это выкапывание трупов ради утоления голода. Жизнь в кредит в перспективе неминуемого банкротства. Поэтому Карл Маркс сетовал: «Я – машина для пожирания книг, извергающая их затем в иной форме на навозную кучу истории». А Ромен Роллан проклинал «животную потребность подтачивать свою мысль, превращая все в литературу».

Мы – солипсисты. Хотя и здесь регресс заметен. Дон Кихот сражался с мельницами, потрясая натертым копьем. Книгочей выступает против мельниц, вооружившись сногсшибательной цитатой. Когда Шарль Бодлер провозгласил anywhere out of the world, он всего лишь подслушал шепот с книжных полок.

Костры из книг в ностальгическом рейхе потому и вызывали такое ликование, что удовлетворяли вытесненные желания образованных европейцев. И до сих пор при виде горящих книг мы испытываем что-то похожее на оргазм – если достаточно честны, чтобы в этом признаться.

К черту психику! Это все лишь циркуляции в нервных контурах. А тело жалко. Чтение, подобно наркотикам, подтачивает организм. Испорченная осанка, астения, тщедушность – это полбеды. Настоящая беда – это близорукость.

Человек получает через зрение примерно 75% информации. Ослабление этого канала не компенсируется другими чувствами и техническими приспособлениями. Очки и линзы неудобны и сами служат источниками психосоматических отклонений.

Представим, что всю оставшуюся жизнь нам пришлось бы питаться одним рисом. С фасолью. А ведь речь идет о второстепенном чувстве вкуса. Что уж говорить о зрении! Это аутистичность, несчастье, приговор. Даже если мы не верим в причинно-следственные связи.

Испорченное зрение делает проблематичным существование внешнего мира. Судьба Фридриха Ницше, наименее загадочного философа XIX века, – тому подтверждение. Биография Ницше любого способна отвратить от чтения. И дело не в таинственной болезни. Подумаешь, прогрессивный паралич, третичный сифилис┘

Ницше = близорукость, садомазохизм, боль как праздничная радость, смуглый восторг.

Оказывается, во второй половине XIX века не существовало лазерной коррекции зрения. Аутизм и отшельничество позднего Ницше – результат посаженного в юности, во время учебы в лицее, зрения.

Близорукость = интровертность = хаос и мельтешение шизем.

Всякий раз, когда я подхожу к книжной полке и забываю зачем, то достаю Ecce homo Фридриха Ницше. Все другие книги я уже выбросил.

«В 36 лет я опустился до самого низшего предела своей витальности – я еще жил, но не видел на расстоянии трех шагов впереди себя» (Ecce homo. «Почему я так мудр»)


Пока не поздно...
Фото Михаила Бойко

«Ученый, который лишь «переворачивает» горы книг – средний филолог до 200 в день, – совершенно теряет в конце концов способность самостоятельно мыслить. Если он не переворачивает, он не мыслит. Он отвечает на раздражение (на прочтенную мысль), когда он мыслит, – он в конце концов только реагирует. Ученый отдает всю свою силу на утверждение и отрицание, на критику уже продуманного – сам он не думает больше┘ Инстинкт самозащиты притупился в нем, иначе он оборонялся бы от книг┘ Это я видел своими глазами: одаренные, богатые и свободные натуры уже к 30 годам «позорно начитанны», они только спички, которые надо потереть, чтобы они дали искру – «мысль». Ранним утром, в начале дня, во всей свежести, на утренней заре своих сил читать книгу – это я называю порочным!» (Ecce homo. «Почему я так умен»).

А вот цитата с прослойкой ясновидческого безумия: «В конце концов никто не может из вещей, в том числе и из книг, узнать больше, чем он уже знает». Пробный камень.

Душа, привязанная к книжному шкафу, обречена ползать.

Книги – мои личные враги.

КНИГИ – УГРОЗА ДЛЯ ОБЩЕСТВА!


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Карнавальный переворот народного тела

Карнавальный переворот народного тела

Юрий Юдин

100 лет тому назад была написана сказка Юрия Олеши «Три толстяка»

0
912
Тулбурел

Тулбурел

Илья Журбинский

Последствия глобального потепления в отдельно взятом дворе

0
812
Необходим синтез профессионализма и лояльности

Необходим синтез профессионализма и лояльности

Сергей Расторгуев

России нужна патриотическая, демократически отобранная элита, готовая к принятию и реализации ответственных решений

0
713
Вожаки и вожди

Вожаки и вожди

Иван Задорожнюк

Пушкин и Лесков, Кропоткин и Дарвин, борьба за выживание или альтруизм и другие мостики между биологией и социологией

0
463

Другие новости