Бешеные деньги российской науки

Вот и российские ученые – всегда в напряженном ожидании: на кого прольется золотой дождь.
Художник Антонио Беллучи. Даная. 1700–1705. Музей изящных искусств, Будапешт

Как известно всей российской академической публике, первые 40 мегагрантов (по 150 млн. руб. каждый на два года) распределены, и деньги уже пошли в ход. Стало быть, можно приступить к подведению первых итогов. А они исключительно любопытны. Напомню: так называемый конкурс мегагрантов – это конкурс на создание лабораторий под руководством ведущих ученых (неважно, наших или зарубежных). Любителей «планового народного хозяйства» и рационального устройства государственных дел прошу не беспокоиться. Их отсылаю к законам Паркинсона. Здесь же речь пойдет исключительно об эстетике и великой русской литературе.

К примеру, встречаются в самолете два российских физика-теоретика с мировым именем. И чем они делятся друг с другом? Тем, как решать уравнение Шредингера или Дирака с нелинейными слагаемыми? Нет, совсем не этим. Один из них, участник команды, получившей мегагрант, с видимым энтузиазмом рассказывает другому, его не имеющему, о том, как они собираются купить суперкомпьютер, стоящий не одну сотню тысяч долларов. А затем обделенный не без некоторой горечи рассказывает об этом коллегам.

Или проходит научная конференция, и об одном из участников говорят: это тот, который получил один из мегагрантов, а не, скажем, тот, кто вывел такую-то известную формулу или обнаружил такой-то интересный эффект.

Это всего лишь два эпизода, отражающие турбулентное и не стихающее волнение российской научной и околонаучной общественности, вызванное мегагрантовской историей. Характер этого волнения давно отражен великой русской литературой. Открываем, конечно же, бессмертные «Мертвые души». Читаем: «До сих пор все дамы как-то мало говорили о Чичикове, отдавая, впрочем, ему полную справедливость в приятности светского обращения; но с тех пор как пронеслись слухи об его миллионстве, отыскались и другие качества. Впрочем, дамы были вовсе не интересантки; виною всему слово «миллионщик», – не сам миллионщик, а именно одно слово; ибо в одном звуке этого слова, мимо всякого денежного мешка, заключается что-то такое, которое действует и на людей-подлецов, и на людей ни се ни то, и на людей хороших, – словом, на всех действует».

Или другое произведение, не столь культовое, но не менее замечательное: «Ну, так слушай же, Ганя, я хочу на твою душу в последний раз посмотреть; ты меня сам целых три месяца мучил; теперь мой черед. Видишь ты эту пачку, в ней сто тысяч! Вот я ее сейчас брошу в камин, в огонь, вот при всех, все свидетели! Как только огонь обхватит ее всю – полезай в камин, но только без перчаток, с голыми руками, и рукава отверни, и тащи пачку из огня! Вытащишь – твоя, все сто тысяч твои! Капельку только пальчики обожжешь – да ведь сто тысяч, подумай! Долго ли выхватить! А я на душу твою полюбуюсь, как ты за моими деньгами в огонь полезешь. Все свидетели, что пачка будет твоя! А не полезешь, так и сгорит; никого не пущу. Прочь! Все прочь! Мои деньги! Я их за ночь у Рогожина взяла. Мои ли деньги, Рогожин? – Твои, радость! Твои, королева! – Ну, так все прочь, что хочу, то и делаю! Не мешать! Фердыщенко, поправьте огонь! – Настасья Филипповна, руки не подымаются! – отвечал ошеломленный Фердыщенко. – Э-эх! ≈ крикнула Настасья Филипповна, схватила каминные щипцы, разгребла два тлевшие полена и, чуть только вспыхнул огонь, бросила на него пачку. Крик раздался кругом; многие даже перекрестились».

Тут ни убавить, ни прибавить. Все это было, есть и будет на Земле. Бегают, к примеру, сейчас по ней чиновники различных министерств и ведомств и, кто на манер чиновников города N, кто на манер генерала Епанчина, кто на манер ростовщика Птицина или даже на манер безумного Рогожина, разбрасывают по всей огромной России бешеные нефтяные деньги, не забывая, конечно, и себя. А за ними бегают кто гуськом, кто порознь, вся академическая и прочая интеллектуальная общественность. И все это под нескончаемые и тошнотворные разговоры о реформах, инновациях, модернизациях┘ и лотах.

И весь этот карнавал интеллектуальной российской элиты несется и кружится в таком же безумном потребительском инстинкте, как и все российские граждане, более полувека не знавшие не только, что такое западное потребительское изобилие, но и скромный достаток восточноевропейских вассалов. Зато точно знавшие, что такое верность сказанному слову («сказал слово – держи его»), настоящая любовь («не вздохи на скамейке и не прогулки при Луне»), скромность («наши люди в булочную на такси не ездят»), честность и порядочность («самое главное в человеке – честность и порядочность»), великая советская наука и великое советское искусство, рукотворный атом и бороздящие космические просторы корабли и что в конце концов «и на Марсе будут яблони цвести».

С таким багажом ни одна живая душа в мире не способна хладнокровно выдержать переход к эре потребительского изобилия, когда деньги становятся всеобщим эквивалентом. Да к тому же когда эти деньги не заработаны, а выкачены из пока еще богатых недр родного отечества. Поэтому когда любимая женщина (подобно Лидии Чебоксаровой из пьесы А.Н.Островского) говорит вам, российскому ученому, что ей совершенно не интересно, какую тонкую вы построили функцию Грина или какой слабый, но невероятно интересный отклик измерили у спин-поляризованных фермионов, а что ее интересуют только деньги, деньги и деньги, не обижайтесь и не забивайтесь в свой маленький угол от обиды┘ A бегите их добывать, заявляя, что не пройдет и десяти лет, как на столах почти каждого офиса будут стоять квантовые компьютеры, работающие на этих фермионах, а во всех мобильниках информация будет переноситься не зарядом, а спином. И не сомневайтесь – вам их обязaтельно дадут. Деньги ведь бешеные.