Вадим Аврукин
Где локализуется дом?
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)
Понятие родины становится все зыбче. Особенно если ты ухитрился родиться в бывшей РСФСР, жил в несуществующей уже советской Ср. Азии, а после и вовсе убыл в таинственное забугорье. Сбылась, казалось бы, мечта. Ведь когда другие мальчики в 3 «А» мечтали стать машинистами и летчиками, ты молча лелеял идею стать иностранцем. И стал. Это не сделало тебя счастливым, но много лет ты считал, что из всех третьеклассных прожектов сбылся лишь твой. Ан нет.
Настолько все поменялось там, где тебя нет, что и не знаешь уж, которая из стран твоя. Та же проблема осознается в разной степени и бывшими соотечественниками. Назовем их условно оставшимися. Если оставшиеся только на твоей памяти уж раз семнадцать «однажды проснулись в другой стране», то что о тебе говорить? Мы все теперь иностранцы.
Сельдь «Матисс»
Помимо геополитических катастроф, тектонических сдвигов идеологии, хронических переименований и прочего эпического случилось событие ураганного масштаба: нас накрыло мировой Сетью. Накрыло и унесло в несусветное будущее. Членам Политбюро такая Сеть не могла присниться и в страшном старческом сне. В результате границы начинают смахивать на фантом, хотя и охраняемый еще кое-где молодыми овчарками. Скажи мне, где ты проводишь большую часть жизни, и я скажу тебе, где ты живешь. Да, твое физическое тело могут прижать на московской таможне и даже выжать из него пару тысяч. Твой организм на два-три часа жизни может парализовать в пробке. Но кто остановит тебя виртуального? Твое астральное тело порхает по земному шару с неслыханной скоростью, не зная преград. Ты вхож куда угодно, от кремлевского твиттера до лучших борделей Макао.
К слову, о второй родине, раз уж первую мы потеряли. Четкости ее очертаний не помогает и тот факт, что наши жизни по обе стороны океана становятся пугающе (или обнадеживающе) похожи. Независимо от материка проживания мы читаем одни тексты, смотрим одни фильмы, да и едим уж одно и то же. Так, недавно я поделился в блоге вдруг обуявшей организм манией – незамедлительно принять селедки. Мой московский друг Владимир Потапов в эту трудную для меня минуту оказался рядом с полночным монитором, нашел слова поддержки и дал добрый совет: «Исландец с норвежцем норовят селедку сахаром обсыпать и в одеколоне вымочить. Если у вас те же поставщики сельдей, что и здесь, бери «Матиас» – не промахнешься. Простую, без всяких «дымков» и укропов».
В горячке я записал «Матисс», но в ближайшем русском продуктовом «Карпаты», что на бульваре Санта-Моника, меня поняли.
По ту сторону экрана
Так где в итоге я живу? Неужто правы цукерберги всех мастей и обитаем мы ныне по ту сторону экрана? Если так, то виртуальная общность, состоящая из приятных тебе людей, к которой ты мысленно и письменно апеллируешь, и есть истинная страна твоего обитания. Как бессмертно воскликнул один американский блогер: «Что я жжным скажу?» Житель фейсбука вопрошает флюоресцентных компатриотов: «А вы уже посмотрели фильм «Социальная сеть»?» Другой ему отвечает: «Так мы и так в ней». Ужели правда, мастера культуры? В последнее время ловлю себя на опасной мысли, что реальные беседы (чтобы не сказать контакты) с ее атрибутами в виде объятий, похлопываний, мелкой моросящей слюны все чаще проигрывают виртуальным, которые, подобно осознаваемым снам, кажутся намного более реальными. Не столь важно, что человек скажет, сколько то – что он потом напишет. Ведь именно написанное, как мы помним, остается. И в этом смысле виртуальный контакт с человеком рискует оказаться более значимым, чем реальный с ним же. Благо дело пока не дошло до замены эротического партнера на сумму отображающих его или ее пикселей, хотя у многих и тут наблюдаются подвижки.
Где родина, там и детство. Но и детство проваливается в Сеть. Теперь и фотографии, с ним связанные, мы норовим созерцать онлайн. Бывает, что и нет их уже нигде кроме. Лучшие моменты моей подлинной жизни прошли на нагретых солнцем древних пушках с лицами монстров у краеведческого музея в Самарканде. Ровно в 09.37 вечера из летнего кинотеатра неподалеку на весь город несся пронзающий душу женский вопль: «Фандо-о-ор!» По массовым просьбам трудящихся повторяли культовый фильм «Фантомас». На этих пушках сидели мы со товарищи и со подружки, пока бабушки не угоняли нас в сон. Фонарный свет заливал желтой лавой улицу, с мурлыкающим звуком проносился троллейбус. Другие лучшие минуты: самаркандский же однопутный (почти беспутный) трамвай. Грохочущий и родной. Не было острее счастья, как усесться в два часа пополудни на его обжигающее сиденье.
 Реальные беседы все чаще проигрывают виртуальным. Фото Reuters |
Фото из рая
Нет ничего. И уже не будет. Велико же было мое изумление, когда в Сети я нашел serendipity – фотографию самаркандского краеведческого музея. Прямо из рая. И наткнулся на старое тайное знание: это был особняк, построенный перед революцией великим архитектором Е.О.Нелле для еврейского купца Калантарова. И более того: «Здание перешло к государству, но Калантаров, рассказали нам работницы музея, не уехал из города и дожил век в дворовой пристройке своего дома». Это ли не трагедия? И по растаявшим трамваям и троллейбусам, как оказалось, изнываю не я один.
«СЛЕДЫ!!! – чуть не рыдая, кричит голос на форуме – Остались? ОЧЕНЬ прошу сообщить, где ТОЧНО и что! На каких улицах остались троллейбусные растяжки с ушами, без них, просто столбы? Или все-все повыдрали?»
Другой, сухой голос ему отвечает: «Следы... В октябре еще провод висел, а в феврале его уже сп...ли. Консоли были на тех местах, где светофор находился. А от трамвая ничего не заметил».
И третий, потусторонне тихий: «Был неделю назад в Самарканде, видел троллейбус (говорю, как о летающей тарелке). В нем сидело человек пять».
Есть ли что-то общее между личными родинами у людей? Был уверен, что нет, но наткнулся на мемуары тбилисцев: «Дом на Бебутовской, 42. Принадлежал купцу Калантарову, деду по материнской линии известного голливудского режиссера Рубена Мамуляна. В этом же доме жили дальние родственники миллионера Гюльбенкяна».
Неужто у каждого был свой купец Калантаров? И даже такое (под фотографией): «Этот дом построил другой Калантаров, тоже купец».
И как прикажете в таких условиях тосковать по родине? Где локализуется неповторимый тоскуемый участок? Каким gps его искать тоскующему? Следует ли его сузить до родильного дома № 5 по улице Щорса (ныне барона Врангеля) или – наоборот – расширить до призрачных границ Млечного Пути? Ограничусь-ка я домом Калантарова. Где бы он ни был.
Лос-Анджелес
