Вера Цветкова.
В метро этим летом было хоть немного легче, чем под палящим солнцем. Но фауне туда путь закрыт.
Фото Reuters
Раскаленные московские денечки нам с сыном помог пережить – как отвлекающий фактор – найденный во дворе стрижонок. То есть это позднее мы его идентифицировали как стрижа, а сперва увидели изящно изогнутые крылышки (такие обычно изображают на сандалиях или шлеме римского бога Меркурия), тонкие длинные пальчики – по четыре на лапке, и хищную, почти орлиную головку. Безумие – тащить пернатого в дом, где обитают пятеро кошачьих, но выбора не было. Ковыляющего по газону птенца незамедлительно сожрали бы либо вороны, либо коты.
И мы принесли его домой. Заперлись от кошачьей банды в маленькой комнате. Идентифицировали с помощью Интернета. И пришли в ужас, потому что первое, что нам поведали орнитологические сайты, – стрижонка практически невозможно выкормить в неволе. Мало того, что его нельзя кормить тем, что потребляет любая нормальная птица, то есть зерном, семечками, крошками, – у него отсутствует глотательная мускулатура. «Нужен длинный и очень тонкий пинцет, чтобы каждое насекомое отправлять непосредственно в желудок. В природе стрижи пьют только на лету – снижаются на бреющем полете над поверхностью воды, окунают в нее нижнюю часть клюва, и вода тоненькой струйкой сама залетает в пищевод. На лету и питаются – на полной скорости широко разевают клюв, и мошка попадает прямиком в желудок».
Тем не менее в Инете оказалось множество невольных владельцев стрижей: меньшинство оплакивало так и не выхоженных – не выживших – питомцев, большинство же бодро повествовало о том, что их Арсений (Борька, Петюнчик) на третий день принялся летать по квартире, на второй день – разевать клюв при приближении часа кормления; встречались и рассказы о том, как «мы вышли с ним на балкон, подбросили его – и он унесся ввысь».
Сын первым делом напоил стрижонка с помощью шприца, а я потрусила за доступными ингредиентами для питательной смеси: перепелиными яйцами, дафнисом, нежирным творогом, сухими дрожжами... Первую неделю малыш получал ее каждые три часа в жидком виде из шприца. Так сказать, сквозь зубы, потому что широко разевать клюв, как это делают птенцы на картинках и в мультиках, он решительно не желал. А поселили мы его в большой кошачьей перевозке, которая представляет собой как бы клетку из пластмассовых прутьев.
К сорокаградусной жаре в Москве добавился смог. Это когда просыпаешься в пять утра с ощущением, что ты лежишь в центре плохо затушенного кострища. Или, если сон был особенно глубок, – что горит где-то совсем рядом и срочно надо делать ноги. Закрывать окна я не решилась – врачи со «Скорой» рассказывали, что еще никого не госпитализировали с отравлением угарным газом, а вот с тепловыми ударами везут пачками, причем не все пострадавшие выживают. Я как-то не задумалась о том, чем это может обернуться для нашей птицы...
Птица неожиданно научилась клевать с блюдца свою затейливую смесь, в которую добавились смолотая в кофемолке яичная скорлупа, натертая на терке сырая говядина и поливитамины для птиц (я все почитывала птичьи блоги; увы, в отделе орнитологии зоопарка трубку упорно не брали). При этом у нее рос зоб, и мы понимали, что, видимо, пища движется по назначению не напрямую, а с промежуточной стадией.
 Московские птицы спасались от жары там, где есть вода. Фото Reuters |
Когда стрижонок открыл глазки, у нас был праздник (закрытые глаза – признак изможденной птицы). Когда через две недели мы приехали с ним на дачу, где и планировалось рано или поздно запустить его в небо, им все восхищались: какой красавчик! Красавчик, правда, отказывался от положенных ему мух и кузнечиков (и, более того, вздрагивал, если муха садилась рядом), но очень зауважал муравьиные яйца, которые для него накопала наша юная соседка Ника. Как и ее саму: прямо весь искокетничался у нее в руках – насвистывал, нежно поклевывал в шею... Мы немножко попорхали с ним по саду, так сказать, потренировались. Я уже знала, что до конца августа его необходимо запустить в небо – это время, когда стрижи улетают на зимовку в Африку. Оставалось надеяться, что до тех пор пожары потушат и смог рассеется – не запускать же птицу в гарь!
Мы вернулись в раскаленный город. И тут наш малыш стал как-то хиреть: опять закрыл глазки, сидел (или висел – вертикальное положение для этих птиц более приемлемо) нахохленный и распушенный. Но – посвистывал, что вроде бы признак благополучия по версии интернетовского стрижиного сообщества. Вдруг, широко раскинув крылья, закинул голову назад и перевернулся – это было похоже на судорогу... Телефон отдела орнитологии зоопарка по-прежнему не отвечал – я кинулась на уже знакомые сайты. «В неволе у стрижей моментально развивается дефицит витамина В1, вызывающий конвульсии и судороги». Я рванула в аптеку за тиамином, а также рекомендованной кокарбоксилазой – действительно, после капельки того и другого птиц наш взбодрился и судорог больше не было.
Но на душе уже стало неспокойно: что происходит? Может, дело все-таки в корме? Я обзвонила уйму зоомагазинов и наконец обнаружила на другом конце города тот, в котором имелись сверчки и черви. По дикой жаре, обливаясь потом и подавляя чувство отвращения (сверчки оказались пузатенькими и очень симпатичными, а вот черви под названием «зофобас» – крайне мерзкими: длинные, белые с черными концами, быстро ползающие), приволокла живой корм птаху... И, конечно, зря – наш аристократ отказался и от тех, и от других.
Надо сказать, меня, Деву по зодиаку, чья стихия – Земля, отродясь не интересовали ни птички, ни рыбки. Мы с сыном – убежденные кошатники, а также мышатники, крысятники и хомячники. Но этот стриж нас покорил. Почти сразу он стал ручным, не желал сидеть в своей перевозке. Я вынуждена была при плюс 33 градуса в квартире натягивать на себя футболку, чтобы он мог на ней висеть. Или смотреть телевизор с этим чудиком на ладони – и час, и два... А когда на даче в саду сажала его на ветку или ствол дерева, он тут же старательно переползал на мое плечо. А еще он обожал, когда ему чесали шейку. «Слушай, ты птица или кот?» – спрашивала я его, а он подставлял шейку и так, и эдак и упоительно при этом насвистывал...
Чуда не произошло. На 24-й день неволи наш замечательный стриж умер. Отказался есть утром, а к полудню ткнулся клювиком в пол своей перевозки... Не думаю, что сын будет так плакать на моих похоронах, как он плакал над этим бедолагой. Которому мы так и не успели дать имя – сын настаивал на Гагарине, я предлагала из ряда – Яшка, Ося, Левушка...
«У стрижей, почему-либо не улетевших, вскоре начинаются проблемы. По земле они вообще не ходят – спят на самых высоких деревьях или под крышами домов. Когда нужно полететь, бросаются вниз, набирают приличный ход и только после этого начинают махать крыльями. Минимальная скорость – 50 км в час, максимальная – 140–150. Отсутствие полетной нагрузки может привести к развитию отека ног и сердечной недостаточности».
Не знаю, мы ли были такими плохими стрижиными содержателями, развилась ли сердечная недостаточность... Скорее всего – страшная первая августовская декада с ее гарью и смогом повлияла на хрупкую и необычную птицу. Я видела, как на лету падали и умирали голуби в городе и ласточки – за городом...
Говорят, последствия августовской экологической катастрофы проявятся через месяц, через год. Для нашего пернатого питомца они уже вполне проявились.
