Три дня без пересадки

В таких чрезвычайных ситуациях больше всего и ценишь европейский комфорт.
Фото Reuters

Работе мешает все что угодно. На этот раз как-то помешал вулкан в Исландии в 200 км от их Рейкьявика. Мы этот вулкан в школе проходили. И кто бы мог подумать, что эта абстрактная для российского мещанина «сопка» может смести много часов и даже дней моей научной и просто жизни.

Короче, летел я в Эдинбург на конференцию со странным названием «Imaging Freedom, Negotiating Dominion», которую придумали в Университете Святого Андрея. Хорошо поначалу летел. В «Шереметьево» встретил Юру Вяземского (который «умник и умница») и жену его Таню, которая из нашей общей спецшколы № 72 – была такая раньше.

Пересадка была в Амстердаме. Вышел и читаю: рейс на Эдинбург «cancelled». Меня этим не испугаешь. Я из Бишкека в Джалал-Абад летал, из Иркутска – в Ангарск, из Маров – в Ашхабад, из Курска – в Москву. Не из пугливых. Подожду, думаю, разберутся.

Не разобрались. Сам подошел к высокой, во всем голубом голландке. Спрашиваю: в чем дело? А она мне вопросом на вопрос: а вы не знаете? Облако грядет из Исландии.

...Я не сразу понял, что попался.

Скоро стало не до романтики, тем более без шенгенской визы, которая осталась в другом паспорте. На улицу без визы не пустят. Скоро отменили вообще все рейсы, кроме как на Америку и Китай, и стало замечательно глухо.

Застывший аэропорт. Никому не нужные, слабые самолеты. Железный хлам. Торчат беспомощные куриные хвосты. Замедленные, апатичные пассажиры. Над аэропортом глазеет яркое бессмысленное солнце. Оно врет, что все хорошо. Кто-то говорит, что там, за его лучами, и ползет на нас гадкое облако.

Какие террористы, какая «Единая Россия», какие там СНВ?! Бог чихнул. Под этот чих попали мусульмане, христиане, куча буддистов, синтоистов, наверное, англикан. Людская беспомощность. Чувствуешь, что придуманные людьми религии ничто перед Ним. Зовите его хоть Аллахом, хоть Христом...

Вдруг чувствуешь, что глупые фильмы про падающие на Землю астероиды и потопы не так уж и смешны. Какой-то вулканишка, ерунда вроде бы, а Европа заглохла.

«В связи с извержением вулкана в Исландии, – гундит на четырех языках радио, – все рейсы закрыты вплоть до особого сообщения». А хрен его знает, когда это сообщение будет. Может, никогда. Тут ведь гайку не подкрутишь. А еще повторяют, что курение запрещено. Сейчас это особенно раздражает. Впрочем, в Shiphol эту проблему решили – здесь при некоторых ресторанах устроили закутки, в которых можно не только покурить, но и пивка попить.

Теперь о людях, о людишках, о выше отмеченных «апатичных пассажирах». В эти часы, уже дни в Амстердаме, да и во всех северо-западных европейских аэропортах, собралась вся мировая антропология.

В большинстве люди просто улыбаются. Не знакомятся, но улыбаются. Кто-то почти истерит, кто-то, то ли нервно, то ли просто забыв про приличия, чешется. И то верно: в чрезвычайных ситуациях половая пикантность утрачивается. Впрочем, только что мимо проскочил, пританцовывая и зыркая глазами по японкам средних лет, лысый и облезлый, но почти Ален Делон. В курилке какой-то ушастый мерзавец надрывает, что мы отсюда вообще никогда не выберемся.

Кажется, этим сообщениям на табло аэропортов не будет конца и края. Фото Reuters

Группка компьютерщиков оккупировала столики и желчно вперилась в Интернет. У них застывшие лица. Не люблю фанатов экрана.

Зато какими замечательными, с лучком, колбасками накормили в Murphy bar. Какой изыск, особенно когда безвылазно сидишь в глухой луже. Так что не брезгуйте аэропортовскими меню.

Было дело: высказался я нелицеприятно об исландском вулкане. И тут же был правильно понят моряком, который из Перу следовал в Одессу через Стамбул. Пообщались. В общем, «Нормально, Григорий, отлично, Константин».

Выдрал я, выйдя из бара, ноги из ботинок, стянул носки, надел китайские тапочки из пекинского отеля «Гуандун». Хорошо. Сижу в одном из пустых гейтов. Лепота. Подходит японец. В его Японию пока пускают. А он, бедненький, не туда забрел, ищет свой выход. Объяснил ему, куда идти, искренне порадовался за него, что хоть он доберется до своей цели. А он мне – также искренне – посочувствовал. Как пелось Окуджавой, «Я с ними не раз уходил от беды... как много бывает порой доброты в молчанье, в молчанье».

Надо сказать, что вот в таких жестких ситуациях и ценишь больше всего европейский комфорт, вежливость общения его сотрудников, у которых на лицах выражение сочувствия и даже солидарности – будто они сами не могут вылететь.

Сполна же комфорт я оценил ночью. Гостиницы по цене 90 баксов за ночь были полны еще с утра, они на вулкан не рассчитаны, а сейчас даже удобные кресла в холле заняты японцами в красных накидках и африканскими матерями с детьми. Поэтому я устроился на электрокаре с широкими мягкими сиденьями. И хорошо поспал.

Пишу эти строки, когда ситуация еще нагнетается. По CNN сообщили, что «гады физики-метеорологи» грозят 48 часами неопределенности, а прошло даже меньше 20. Так что, несмотря на весь аэропортовский позитив, Shiphol – тюрьма народов, как минимум моя личная, пусть и просторная, но все же камера.