Вера Цветкова.
Мгновенная дружба между людьми случается лишь в фильмах Альмадовара.
Фото из фильма "Все о моей матери"
Иногда мне кажется, что дружба – еще более запутанное чувство, чем любовь. Оно точно бескорыстнее любви, но в руки дается почему-то в основном в молодые годы. Оттого, что человек с возрастом становится закрытее, недоверчивее или, может, самодостаточнее? А может, он слабеет душевными силами, необходимыми для бескорыстия и безотказности дружбы? Один известный писатель сказал по этому поводу – все проще. Просто с возрастом стакан становится полным: ей некуда вместиться, новой дружбе. У всего есть предел.
Земную жизнь пройдя до середины, я накопила массу проблем – бытовых, материальных и бытийных. Маленький больной ребенок на руках, невозможность ходить на работу; единственный потенциальный помощник, бабушка, – в другой стране. И было в доме богатство – номерной концертный рояль «Блютнер», произведенный в городе Лейпциге 100 лет назад. Артист Москонцерта, уезжая на ПМЖ, продал его вместе с квартирой, и он занимал большую часть одной из комнат. Еще вопрос, захочет ли ребенок, когда вырастет, играть на рояле, а прямо сейчас можно выручить за него неплохие деньги, решила я, и дала объявление в газету.
Народ пошел. Какой-то пианист явился вместе с настройщиком, тот определил, что настроить инструмент можно, однако что-то там у него рассохлось внутри. Пришли люди с «Мосфильма» – этих устраивал механизм, но не устраивал пообносившийся вид «доски» (каюсь, гладила на рояле пеленки!). Кого-то не устраивала цена, кому-то был нужен не концертный, а кабинетный рояль... Я уже привыкла демонстрировать его по два раза на дню, когда на пороге возникла очаровательная девушка. Я удивилась – претендентка на инструмент была сильно на сносях. А она с ходу подсела к «Блютнеру» и сыграла что-то мило – классическое, кажется, бетховенское «К Элизе». И заявила, что инструмент ее устраивает, цена устраивает тоже, вот только надо сообразить, в какую из комнат он встанет. «Зачем вам в вашем положении понадобился рояль?» – не выдержала я. «Да вот ужасно вдруг захотелось, чтобы был рояль, – возможно, дело как раз в моем положении!» – засмеялась она. Тут подтянулись знакомиться мои кошачьи красавцы, количеством в пять голов, и покупательница пришла в восторг: «Какие солнышки! Слушайте, у меня тоже четверо!» – и мы с ней тут же нашли друг друга. Слово за слово, чай-кофе... Мы проболтали часа три. «А пошли к нам, – предложила Алена, – это недалеко, сразу и прикинем, куда роялю встать». И мы пошли, вернее, поехали – оказалось, девушка до кучи за рулем, и это на девятом месяце! Я принялась выговаривать ей на сей предмет и услышала: «Не бойся, я сама врач».
И мы еще раз нашли друг друга. Дело в том, что, будь я в состоянии сдать на вступительных химию, я непременно бы стала в этой жизни врачом. Явно обладаю каким-то внутренним докторским чутьем, которое с появлением проблемного ребенка (и при отвратительном качестве нашей медицины) активизировалось. Освоив массу учебников-пособий-энциклопедий, изучив гомеопатию, я вполне сносно стала диагностировать и даже лечить близких. Не было случая, чтобы человек в белом халате в ходе общения не обратился ко мне: «Коллега». Алена, имеющая за плечами семь лет учебы и несколько лет практики, являлась сущей находкой для теоретика-самоучки с ворохом предметных вопросов в запасе.
А приехали мы в Экспоцентр, вернее, в отель при нем, где, оказывается, и жила вместе с мужем-иностранцем моя новая подруга. Он работал в Москве по контракту, и его фирма оплачивала им шестикомнатные апартаменты. Первым делом Аленка бросилась пересчитывать своих животных: «Я так боюсь, что горничные могут их случайно выпустить!» Четверо разномастных котяр, засвидетельствовав хозяйке свое почтение, растворились в люксовых просторах. Оказалось, все они, как и мои, были подобраны на улице – конечно, Аленка тут же рассказала, где и при каких обстоятельствах ею был обретен Хичкок, найдена Пэри, спасен Борюсик и усыновлена Муха.
Что касается рояля, пристроить его в апартаментах даже умозрительно не удалось: комнаты не стояли пустыми. В одной из них он, пожалуй, что и встал бы – если бы не предполагалось определить туда в скором времени детскую кроватку, пеленальный столик и манеж. Но мы с Аленкой по поводу такой незадачи как-то не очень и расстроились. Фиг с ним, с роялем!
До сих пор я думала, что мгновенные приязнь и короткость, вспыхивающие между чужими людьми, возможны только в фильмах любимого Альмадовара. Без длинного периода узнавания, оценивания, притирания. Вот с ходу – предельные доверие и искренность!
И понеслось. Мы встречались, мы трепались по телефону часами. Я едва ли не первой дозвонилась Аленке в послеродовую палату: «У меня сын, все прошло отлично! Я, правда, с первыми схватками превратилась в типичную дуру-роженицу: испугалась страшно, отказалась от эпидуралки... Пойдешь к нам в крестные мамы?» – звенел голосок в трубке, и радость превышала мое понимание...
Я все пыталась разобраться с феноменом этой внезапной дружбы, и в какой-то момент меня осенило. Да Аленка – это же удачный вариант меня самой! Мы родились в один день – с разницей в десять лет – я на северной, она на южной окраинах империи. У меня не получилось стать врачом – Алена врач. Она вышла замуж за иностранца – и я хотела, но у меня дальше помолвки дело не пошло. Она не считает деньги – я остро в них нуждаюсь. Она – позитивна, я – депрессивна.
Запнулась наша дружба после торжества, устроенного по поводу первого месяца жизни маленького Алекса. Аленка сообщила, что будут только самые близкие: кроме них с мужем мама («Знаешь, она у меня – страшный тиран, держу с ней оборону, сколько себя помню!»), будущий крестный отец ребенка и я. Поразил меня даже не будущий крестный, оказавшийся чемпионом мира по шахматам (и другом детства Алены), поразила меня мама. Эта потрясающе ухоженная женщина с прямой спиной и волосами по пояс, в эксклюзивных одежде и драгоценностях напоминала Шер в лучшие годы и совсем не походила на чью-либо бабушку. Мама устроила мне строгий допрос: «Почему вы не работаете?», «Где познакомились с моей дочерью?», «На что живете?». Аленка бурно возмущалась, и ставила Шер на место, и кидалась мне на шею... А я вдруг увидела себя глазами мамы – без дорогих украшений, в одежде отнюдь не от лучших мировых производителей, с подарком – мишкой Тэдди (чемпион поднес Алене бриллиантовый гарнитур). И всеми фибрами почувствовала, что я не только не прохожу в кандидатуры на крестную мать Алекса – я действительно не подхожу для нее. Что мы с беспородными подобранными котами не вписываемся в окружающее великолепие – несмотря на то что Аленка любит нас, а мы ее. И что если у котов, как у укоренившихся на местности, все же есть шанс, у меня его нет. Другая социальная среда выталкивает.
Не помню, что я тогда придумала – кажется, сказала, что один крестник у меня уже есть, а это большая ответственность для воцерковленного человека, и две ответственности я не потяну... Мы реже стали созваниваться – по мере роста ребенка хлопот у Алены прибавилось, да и я как-то стушевалась. «Слушай, ну вот можно так исчезать, а? – негодовала она в трубку. – Мы наконец нашли нянь – и дневную, и ночную, давай, пообедаем завтра в «Пушкине»?» На тот момент я не могла позволить себе не то что обед в «Пушкине» – купить лишнее яблоко ребенку... Разумеется, Алена с ее добрым сердцем (и платиновой карточкой) и в мыслях не держала брать с меня по счету, но я уже так не могла. Плохой признак: при дружеских отношениях платит тот, у кого есть деньги, это нормально и не может напрягать. Потом они надолго уехали заграницу к родителям мужа, потом... потом наша замечательная дружба сошла на нет.
Судьба, что называется, преподала урок. Даже если у вас одна группа крови – одно и то же волнует и радует, нравятся одни и те же картины и фильмы, даже если вы так милы друг другу, что готовы немедленно вместе бежать в разведку... Социальная стена неравенства рано или поздно заявит о себе, в ее тени померкнут и общие пристрастия, и горячая привязанность. Любовь способна вырулить в подобной ситуации, неравные браки, как известно, бывают на свете; дружба, как оказалось, – нет.
Урок я усвоила. И теперь, когда случаются схожие эпизоды – какая-нибудь «звезда» в ходе интервью, превратившегося в задушевную многочасовую беседу, восторженно клянется, что счастлива знакомством, и хочет дружить, и зовет к себе на журфиксы, – я только улыбаюсь и киваю головой. Конечно, конечно. Непременно. Завтра точно не смогу. А через неделю? Пока не знаю. Ну, будем на связи.
Стакан полон.
