Наталья Савицкая
В современном мужском мире принято ценить исключительную безупречность форм.
Фото Бориса Бабанова (НГ-фото)
После ужина мы поднялись в мой гостиничный номер. Он по-свойски расположился в кресле и, окинув взглядом скромную обстановку казенного жилья, спросил: «Вам нравится этот номер? Я раньше часто останавливался здесь». Опять зазвонил его телефон. Это его жена. Я подсчитала: она звонит шестой раз за этот вечер. Через пять минут опять одолела звонками любовница. Жене он беззастенчиво врал в течение всего вечера. Любовницу отключал на первом же звуке телефонной трели.
– Они чувствуют вас на расстоянии, – задумчиво сказала я.
Он сморщился в самодовольной улыбке.
– Да уж, чувствуют.
Жена, наверное, ровесница ему, а любовница – возраста его дочери, подумала я. Позже оказалось, что не ошиблась. Вот уже два месяца мы с ним знаем друг друга. Я благодарна ему за все, что он сделал для меня. Но к чувству обычной благодарности почти с самого начала нашего знакомства добавилось что-то еще. Это «еще» не дает мне покоя. У меня пропал аппетит. Я со страхом ждала день своего отъезда. И даже сегодня, в вечер прощания, старательно избегаю смотреть ему прямо в глаза┘
– Расскажи мне о себе.
Я понимаю, что его просьба – всего лишь желание хоть как-то замять неловкую паузу, возникшую после перехода из шумной залы в тишину номера.
– Нет. Лучше я расскажу вам о вас. Об этих ваших звонках┘ «Величайшая трагедия нашей жизни состоит не в том, что люди гибнут, а в том, что они перестают любить. Тот, кого вы любите, больше вас не любит – это очень большая беда, и помочь ей трудно. Но, увы, любовь зависит от определенной секреции половых желез. В огромном большинстве случаев последние не реагируют без конца на один и тот же объект, а с течением лет атрофируются. Мы изменчивые созданья, перемена – это воздух, которым мы дышим. Люди в этом вопросе проявляют большую степень лицемерия и не желают видеть правду. Они продолжают утверждать, что любят. И называют привязанность любовью┘» Это из публицистики Сомерсета Моэма. Все справедливо, не так ли?
Я знаю, что говорить с мужчиной вот так, прямо в лоб, нельзя. Это их пугает. Но мне отчего-то хочется сказать ему что-нибудь дерзкое и язвительное. Он, наклонив голову, упрямо молчит. Я представляю, как завтра улечу. А он продолжит свой «осенний марафон». От этих мыслей накатывает глухая тоска.
Вот сейчас мы расстанемся. Наверное, навсегда. Я соберу свою волю в кулак и никогда не позвоню ему. Так уже бывало со мной. Что-то нужно сказать ему важное на прощание. Что? Наверное, рассказать, что я не полностью процитировала рассуждения Моэма о любви. Что есть еще любовь – милосердие, спасающая нас от трагической бессмысленности нашей жизни. Этой любви чужда преходящность. Впрочем, нет. Так говорить с современным мужчиной тоже нельзя. А может, действительно, рассказать ему о себе┘ Рассказать, что я уже пережила однажды?
Я была влюблена. Объект моей влюбленности окончил школу и попробовал поступить в театральное училище. Провалился. Уже в сентябре его забрали в армию. Перед тем как уйти, он легкомысленно сказал мне: «Письма писать не люблю и не буду. Хочешь – дождись!» Позже он пояснит, что это была такая форма проверки своих и моих чувств. Проверку я не выдержала. Вышла замуж в день его прихода из армии. Он прибежал в ЗАГС. И я не узнала его среди толпы желающих поздравить меня. Очки, все дело в них. Ну какая невеста наденет их в день своей свадьбы. Потом, видимо, вспомнив о моей близорукости, он попробовал подойти ко мне еще раз. Примчался в ресторан. Попросил курящих на крыльце гостей вызвать ему невесту на разговор. Невесту не вызвали, а его побили. Тогда он стал поджидать меня поздно вечером около родительской квартиры. Просто хотел взглянуть мне в глаза, расскажет позднее он. Но для первой брачной ночи молодоженам полагался номер в гостинице. Под утро, так и не дождавшись меня, он написал кровью на стене всего два слова, ставшие для меня роковыми. Мальчишка! Возвратившись из гостиницы, я увидела маму, отмывающую стену от крови.
– Какая свадьба без мордобоя, – смущаясь, сказала моя интеллигентная мама. И я почему-то поверила ей. Встретились мы с ним только через несколько лет. Случайно. Я приехала на лето к маме. Он не стал актером, а пошел в военные. У него заканчивался отпуск, ему надо было срочно возвращаться в часть. До его отлета оставалось несколько часов. И этих часов нам хватило, чтобы прийти к решению – больше никогда не расставаться. Через неделю он прислал телеграмму, что переехал из общежития, снял квартиру и ждет меня. Взяв в охапку маленькую дочку, я бросилась навстречу этому странному приключению. На вокзале в Краснодаре меня никто не ждал. С трудом сама добралась до воинской части. На службе его в тот день не было. Квартира оказалась запертой. Оставив записку в дверях, я устроилась в гостинице. И стала ждать. Два дня бесконечного ожидания. Передумал?! Мужчина имеет право разлюбить, надо уважать его выбор. Нельзя стучаться в закрытую дверь. Я собрала свою волю в кулак и вернулась домой. Родители с трудом уговорили меня ничего не рассказывать мужу.
 Да здравствует дензнак! Только он позволяет нам жить легко и весело. Фото Артема Чернова (НГ-фото) |
Через два года, будучи проездом в Краснодаре, я решила все-таки расставить все точки над «i». Позвонила в горсправку┘ «Он умер», – буднично сказали мне по телефону. И назвали дату его смерти, которая совпала с датой моего тогдашнего приезда к нему. И все. И тогда умерла я. Жизнь стала как в черно-белом кино. Я долго уходила от своего мужа. Он не отпускал. Угрожал. Упрекал. Шантажировал. Унижал. Унижался. Страдал. Уговаривал. Корил. Гордость его была страшно уязвлена. Ему было стыдно перед друзьями и родственниками. Почему, недоумевала я. Это жизнь. И не такое бывает. Ты еще успеешь быть счастливым. Он не сдавался. Пачками носил мне церковные книги. Говорил о Страшном суде, который меня ждет. Но какой толк говорить с мертвой.
Мертвой я оставалась до этой поездки сюда. Сейчас я жива. Благодаря этому человеку, сидящему напротив. Его телефон беспрестанно звонит. И если бы я не узнала его, не говорила бы с ним, не наблюдала бы за ним все эти два месяца, то пошлость ситуации отвратила бы меня от него сразу. Но все сложилось иначе.
Мне почему-то хочется сказать ему сейчас что-то важное или обидное. Впрочем, зачем? У него своя жизнь. Причем в избытке. Жена, любовница. Сферы влияния их на него четко поделены. Бьюсь об заклад, они знают друг о друге. И мирно сосуществуют. Смогла бы я так? Нет. Не смогла┘
И еще у него есть свой круг общения. В этом круге принято демонстрировать достаток, кичиться брендами, хвастать молодой любовницей и детьми, обучающимися в Швейцарии. В этом круге не принято любить морщины, некогда перечитывать классиков, играть на фортепьяно и жить жизнью других людей. В нем принято любить бренды. Осуждаю ли я его круг за это? Пожалуй, нет. Только и это не мое. На Новый год уже намечена его поездка на какой-то горнолыжный курорт. Кажется, это тоже еще модно. Ему, наверное, очень не хочется выпасть из этого круга своих. Что наша встреча для него? Небольшое лунное затмение, которое очень быстро пройдет...
Эта история не моя, хотя написана от первого лица. Но она типична. Мне захотелось написать об этом после того, как я прочла в итогах ушедшего года, что каждый второй из только что заключенных браков в РФ распадается. А каждая седьмая женщина в мире любит неправильно.
Среди моих знакомых и друзей больше тех, кто чаще всего принимал в жизни правильные решения. И если опять вспомнить Моэма, «порой отчетливо понимая, что это не принесет им счастья ни теперь, ни в будущем». Я уважаю их выбор. Но это не мешает мне все чаще задумываться над тем, а что такое «правильно» в нашем мире? Какой конец истории может быть правильным, например, здесь? Пусть будет больше счастья в этом Новом году, желаем мы сегодня друг другу. Какого? Такого?!.
И все-таки я вам его желаю! И пусть поезда встречаются! Вопреки всему. Это я о том старом анекдоте, помните? Из пункта А в пункт В одновременно навстречу друг друг по одной колее вышли два поезда. И не встретились. Не судьба.
Санкт-Петербург–Москва
