Татьяна Ивженко
Новые постройки постепенно теснят старые.
Фото Алескея Калужских (НГ-фото)
Проезжаешь полсотни километров от Киева – и попадаешь словно в другой мир. Кажется, время замедляется. Люди на огородах неспешно собирают остатки урожая, дети продают у шоссе яблоки. За селом, на бывшем совхозном поле, заросшем сорняками в человеческий рост, бродит десяток коров. Пахнет осенью, и остро ощущаются заброшенность, вычеркнутость из жизни этого села и его жителей.
«У нас какие развлечения? Библиотеку закрыли лет десять назад – да никто ведь уже и не читает, – рассказывает местная жительница, молодуха Нина. – Клуб вот тоже закрыли – наркоманы жить не давали, ездили из Киева к нам на танцы, детям наркотики привозили... Теперь клуб какая-то фирма выкупила, а зачем – не знаю. Ну школа еще есть, если не развалится к новому году, ее ведь еще после войны строили, вроде как временно, а до сих пор стоит┘ Нет у нас никаких развлечений, и житья-то нет, словно мы и не люди...»
Последнее замечание брошено в сторону «хозяев жизни», владельцев аккуратных особняков с бассейнами, альпийскими горками и ухоженными газонами. «Домики как с картинки» то и дело попадаются на глаза среди традиционно-добротных сельских хат из выбеленного кирпича, под шифером. Там – газоны, увитые розами беседки, озерца с местами для пикника и не убранные с лета гамаки; тут – разделенные ровно надвое огороды: на одной части засеяны озимые, другая отдыхает до весенней пашни, у дома – сад и грядки с яркими пятнами астр и бархатцев. Одни приезжают, чтобы отдохнуть от городской жизни, для других поездка в город – событие, праздник, а сельская жизнь – унылое течение будней, изо дня в день, от сезона к сезону┘
За несколько лет экономического роста и финансового благополучия очаги пасторальной идиллии создали вокруг Киева представители появившегося было среднего класса. Кто где купил участок с развалившейся хатой – там и строил свой дом, собственный уютный мирок. Местные жители уверяют, что никакой классовой и социальной вражды между ними и «новыми дачниками» нет.
«Да эти, наши-то, никакой работы не дают. Так, приедут – уедут, заплатят соседям, чтобы присмотрели за домом┘ А вот в соседнем селе, где речка, депутаты прямо на берегу дома построили. Дворцы! Там земли у них – гектары: и пасека, и сад огромный, и парк с водопадами┘ Животные всякие диковинные. За всем ухаживать нужно – считай, все село работой обеспечено», – завидует Нина.
Наняться к богачам она не может – далеко ходить, а ездить не на чем. Впрочем, в ее селе тоже работа есть. За бетонными заборами несколько компаний прячут упаковочное производство. Там фасуют чай, здесь разливают шампуни, где-то еще что-то клеят, раскладывают в коробочки. С чем связан режим секретности – непонятно.
«Ну, может, чтобы не воровали, – допускает мужчина, вышедший из ворот «объекта». – А может, как-то с налогами связано, у нас ведь льготная зона┘»
Зарплата на этих предприятиях составляет 30–100 гривен за смену в зависимости от объема работы или длины рабочего дня. Если перевести в доллары, получается от 3,75 до 12,5 за смену – очень неплохо для села.
Присмотревшись, обнаруживаю, что люди живут не так бедно, как кажется вначале. Крестьяне объясняют, что многие из них вкладывают в атрибуты благополучия деньги, полученные от продажи земельных наделов. До кризиса покупка-продажа паев в Украине стала одним из самых распространенных и выгодных видов бизнеса. Даже при отсутствии регламентирующего законодательства, что позволяло проводить сделки только нелегально, кое-кто из владельцев распаеванной земли умудрялся выручить до 100 тыс. долларов. Правда, те, кто положил деньги на депозитные вклады в банки, пока не смогли получить их из-за кризиса. Но большинство изначально с недоверием относилось к государству, пытаясь сразу же вложить деньги в строительство или в покупку нового жилья.
 В украинских селах жизнь идет своим чередом. Фото Алексея Калужских (НГ-фото) |
Вот почему многие дома перестраиваются, подгоняются под веяния новых времен – металлопластиковые окна, черепичные крыши. В целом выглядит немного наивно: владельцы чаще всего не меняют архитектурные особенности дома, который строился сразу после войны, а перестраивался в относительно сытые 1970-е. Появляющиеся сейчас штрихи новой жизни на доме-портрете истории вызывают у хозяев гордость, у гостей – смешанные чувства. Сразу представляется, как деды нынешних владельцев тянулись из последних сил, чтобы обеспечить своим детям «лучшую жизнь», те, в свою очередь, перестраивали отцовский дом для своих детей, а вот уже и новое поколение выросло – с надеждой, что их детям будет жить лучше, легче...
На вопрос о том, кто из нынешних кандидатов в президенты обеспечит украинскому селу будущее, крестьяне отвечать не хотят. Тотальное недоверие к власти и ко всем, кто с ней ассоциируется, вторая заметная черта сегодняшней украинской глубинки.
«Да уж кому только не верили! Чего только не обещали! – сердито объясняет дед, устроившийся на лавочке у единственного в селе магазина. – Голосовать? Пойду. Обязательно. Да, я тебе скажу, тут за кого ни проголосуй┘»
Гораздо охотнее жители села обсуждают местные выборы, запланированные на весну 2010 года: кого выдвинуть в депутаты сельсовета, а кого поддержать на должность главы местного органа власти. Стоит только завести об этом речь – люди начинают живо спорить, аргументируя свое мнение историями времен деда-прадеда. Какому-нибудь Василию не доверяют, ведь «его дед церковь с коммунистами сжег», зато готовы голосовать за некоего Дмитра, который обещал восстановить еще советское хозяйство – и клуб, и уличные фонари, и газопровод┘ У здешних жителей своя логика, которую они готовы отстаивать до хрипоты. Ведь их село, как и сто, и двести лет назад, остается для крестьян центром реальной жизни, основой мироустройства. Все, что вне границ этого мира, не имеет значения.
Киев
