Екатерина Барабаш
Если отрезать голову – получится мужчина.
Фото Арсения Несходимова (НГ-фото)
Все-все-все, даже те, кто меня знает и любит – мой папа, например, или мой любимый человек, – все называют меня феминисткой. Послушайте, разве я феминистка?! Если я работаю, вожу машину, иногда курю и умею пить водку не только без закуски, но и без компании – я феминистка? Если я могу непарламентски выразиться, это что – феминизм? Сейчас в редакции зашла в соседний отдел, там сидят четверо очаровательных мужчин от 25 до 80 лет. Спрашиваю их: «Как вы думаете, я феминистка?» А они почти хором: «Хуже!» Я знаю, они меня любят, эти милейшие люди, но – ради Бога – что может быть хуже?!
Дорогие мои, ненавидите ли вы феминизм так, как ненавижу его я? Случалось ли вам пасть его жертвой? Нет, вам не случалось пасть его жертвой – вас Бог при рождении наградил другим полом.
А раз так, то вы не знаете, что комплимент «Ты сильная женщина» – вовсе не комплимент, а самцовая гордыня, уверенность в том, что тебе хочется быть похожей на них, на мужчин, в своей силе, сноровке и умении смотреть под капот машины с понимающим прищуром, а до какой степени почти всякая женщина ненавидит эту навязанную нам силу – вы тоже не знаете, потому что сделать нас сильными когда-то решили мужчины, атаковавшие Зимний, облачившие женщин в кожаные куртки и выпихнувшие их из теплых кухонь с запахом забродившего теста на жесткие баррикады, в безликие офисы и в тесные космические корабли, вместе с кучкой отмороженных холодным октябрем 17-го фригидных теток, которые думали, что оргазм – это Объединение рабочих газовых месторождений, теток, которые мечтали, что нынешнее поколение советских людей будет жить при феминизме, а мужчины с ними соглашались, потому что не задумывались о том, что следующее после него будет жить при гиперфеминизме, а еще следующее или через сколько-то после него примет на себя плату за многовековые унижения женщин этим самым феминизмом – матриархат, и тогда мы все доиграемся, если еще не доигрались: ведь нас перестали любить за то, что раньше было нашей гордостью, – за женственность, которая нынче без ума не «котируется», она давно стала довеском, который – конечно, пусть будет, – но сама по себе женственность перестала быть самодостаточным качеством, хотя ничто не указывает на то, что, скажем, Наташа Ростова или Татьяна Ларина были умными женщинами, но только Толстого с Пушкиным их IQ не интересовал – вряд ли он оказался бы высок, но они были бы прекрасны и без него вовсе, а наши мужчины страсть как не любят феминисток, но при этом выкручивают нам руки и пинками пытаются загнать туда, в эту черную пропасть, гордясь тем, что научились понимать женскую душу, хотя лучше бы научились понимать женское тело, потому что с душой мы как-нибудь сами разберемся, а с телом все-таки в одиночку не хочется, хотя женщина теперь – такой же человек, как и мужчины, только на каблуках, и мужчины так гордятся, что реже и реже можно услышать манерное жалобное: «Я для него всего лишь вещь!» – от мужской самцовой лени гордятся, потому что как к человеку к нам, милые наши кавалеры, относиться не надо – для этого у нас есть родители, дети, друзья и куча знакомых, для которых мы – люди, а хочется-то побыть вещью в бережных руках, которые не будут рыть во мне ходы в поисках души и сверлить дыру в голове в поисках новых
 Некоторые женщины так любопытны, что делают это своей профессией. Фото Артема Чернова (НГ-фото) |
И заплакать.
