Елена Семенова
Туристы – потенциальные слушатели. Поэтому здесь музыканты.
Вы говорите, что в России много евреев?.. Даже не отпирайтесь. Так говорили, говорят и будут говорить всегда. Но в начале XXI века песочные часы перевернулись, и песок заструился в другую сторону. Пришло время говорить уже о числе русских в Израиле. При условии, что эта Eine Rose im Sand (роза в песке – нем.) занимает территорию, по площади меньшую, чем Московская область.
Прошла волна эмигрантов, ринувшихся на историческую родину (многие из них, как, например, Михаил Козаков, потом вернулись, не сумев вжиться в среду либо не удовлетворенные тотальным сужением пространства по сравнению с просторами России). Туда же потянулись с гастролями наши артисты, ибо появилась аудитория, перед которой можно выступить, да заодно и в Средиземное море окунуться.
Перед самой поездкой на Святую землю супруг открыл письмо от коллеги и нашел там ссылку на подборку фото, рассказывающих о жизни женской части израильской армии. С ярких снимков, пронизанных цветом хаки с вкраплением грозных автоматов, увенчанные пилотками смотрели родные, чуть скуластые нежно-розовые лица россиянок и хохлушек.
А когда сняли визовый режим, в колыбель цивилизации просто хлынул поток русских туристов. Вот, иду по кромке прибоя, прислушиваясь к разговорам пляжных дам и их детишек, строящих песочные замки, и слышу только русскую речь. Это курортный городок Нетания, или Натания, как выговаривают местные. Он построен в начале XX века и ориентирован на туристический бизнес.
Наш двухзвездочный отель носит громкое название Palace, и мы можем гордиться, что это старейший отель в городке (по крайней мере так сообщила официантка ресторана отеля). И по всему заметно, что владельцы решили сохранить исторический облик здания, дабы, например, бывшие подданные СССР могли слегка поностальгировать по блеклым стенам и потрепанным коврам провинциальных гостиниц родины.
Но, несмотря на внешнюю неприглядность, которая не являлась для нас определяющей, все, что было необходимо, работало. Лилась горячая и холодная вода, телевизор показывал, вилки подходили к розеткам, бачок сливал, кондиционер кондиционировал. Правда, с сильным гулом. Но, закрыв глаза и абстрагировавшись, можно было представить себе, что это доносится шум морского прибоя.
А главное, на рецепции восседала колоритная русская дама по имени Хана, четко дававшая всю необходимую информацию и обладавшая к тому же весьма затейливым чувством юмора, сдобренным известной долей иронии. Так, чтобы выведать у нее что-нибудь, нужно было попасть в тон ее балагурной беседы, полной недомолвок, намеков и двусмысленностей.
Не менее легко было ориентироваться и в ресторанах. В первой же кафешке, облюбованной близ площади с фонтаном и большой надувной кошкой-пандой, хозяин, распознав в нас голодных русских, тут же позвал русскую официантку. Которая, впрочем, оказалась грузинкой, явно соскучившейся по общению. Она подавала нам свежие тефтели с жареным горошком и все время сетовала на то, какое безобразие творится в Грузии.
В магазинчиках, среди которых попался даже универсам «Москва», можно встретить массу российских продуктов, начиная с пива «Жигулевское» и «Балтика» и заканчивая всяческими сладостями, вроде печенья, пряников и халвы. Муж, благоволя соленым помидорам, разговорился с русской пышной продавщицей на тему консервирования. «Здесь банки не закрывают, запасов не делают!» – заметила она с легким оттенком грусти.
Бросилось в глаза, что экскурсионные группы за редким исключением состоят из престарелых пар: солидных стариков и сухоньких, вежливо-любознательных старушек, прикрывающихся от солнца широкополыми панамками и пестрыми парео. Ощутим пожилой курорт. Студенческая молодежь выезжает на отдых в июле–августе и тусуется в знаковых местах вроде острова Ибица.
Жара под сорок. Старый Иерусалим похож на огромный рынок с множеством лавок, увешанных расписными коврами, пестрыми гирляндами бус, вазочками с бижутерией, оленьими рогами, стопками разноцветных кип и мягких игрушек. Плиты ступенек отполированы до такой степени, что каждую секунду рискуешь поскользнуться. Тем более что глаза разбегаются от буйства красок.
Белые башни ослепительно блестят под раскаленным солнцем, через улицы тянутся гирлянды желтых флажков, белый мраморный фонтан вызывающе сух. Рядом с ним огромная доска с объявлением: «ВИКТОР БАЗАР. У нас говорят по-русски. Ювелирные изделия: бриллианты, золото, серебро, антиквариат, русские иконы». Иерусалим – город трех религий, Иерусалим вбирает в себя все.
Смуглый торговец сладостями протягивает кульки с какими-то засахаренными орешками. Над входом в один их храмов видим барельеф священного агнца с крестообразным флажком. Укрывшись в прохладе стен, вбираем в себя космическое пространство купола, звуки органа и проповеди на идиш. Словно прохладная округлая галька в колодец, скатываются в уши слова старонемецкого диалекта.
У Храмовой горы народу тьма. Туристы, среди которых заметны американцы в шортах и майках (хотя служители порядка настоятельно просят прикрывать колени и плечи) и хасиды в черных глухих пальто, черных шляпах с окладистыми бородами и пейсами. Небольшими стайками пролетают «пейсатые» мальчики и, отдельно, девочки, на 40-градусной жаре облаченные в длинные темные юбки, рубашки с длинными рукавами и плотные колготки.
На подходах и тут и там группками и попарно встречаются израильские солдаты. Но их присутствие – в порядке вещей, они не создают ощущения паники и опасности. К тому же выглядят они не затрапезно и помято, как наши солдаты, а весело и даже франтовато. Колориту придает летняя форма и поблескивающие на солнце темные очки. На фотоаппарат реагируют дружелюбно.
 В объективе камеры Стена Плача выглядит величественнее, чем на самом деле. Фото автора |
Стена Плача сильнее впечатляет на снимках, и эффект этот, судя по всему, достигается тем, что фотографы не берут ее целиком, срезая верхний край. Поэтому создается ощущение, что она велика. Увы, это не так...
Израиль начала XXI века – смесь удивлений и разочарований. Трепет перед древними массивными стенами Храма Гроба Господня и его черной, словно обугленной часовней на том месте, где была пещера с телом Иисуса Христа, и разочарование от символической Голгофы, которая находится здесь же, в храме, достаточно подняться метров пять по крутой лестнице. От настоящей Голгофы осталась пара изжелта-белых камней под стеклом в витрине. Музей.
Более мощная энергетика исходит от каменистых просторов Иудейской пустыни и Мертвого моря – соленого бессточного озера, питаемого источниками и рекой Иордан, находящегося на 400 с лишним метров ниже уровня моря. Над водами его поднимается белесый туман испарений, а вода напоминает соленый до горькой едкости и жирный масляный супчик, в местах пляжей заправленный упитанными телами туристов.
Мутные воды Иордана напоминают рассказы о загрязненности Ганга. В принципе нам повезло, ибо во время обострения отношений с пограничной Иорданией туристам туда попасть невозможно. В воде реки, не пугаясь людей, деловито плавают нутрии, а ноги омывающихся трогают усами огромные сомы. Вот еще приятный момент: среди языков, на которых процитирован отрывок из Библии о Крещении Иисуса Христа, присутствует и русский вариант.
Во время посещения библейских мест ощущение чистоты и легкости посетило лишь в храме Благовещения Богородицы в Назарете. В галереях по периметру развешаны изображения Девы Марии, подаренные разными государствами и ярко отражающие этнические черты. Особенно колоритны картины из Японии, Кореи, Китая, Вьетнама и Таиланда. На последней Дева Мария напоминает восточное божество, голова которого вместо нимба объята языками пламени.
Подарок из России мы так и не нашли. Его заменила Богородица из Греции – известная как лик Владимирской иконы Божьей Матери. Во время прогулки по Назарету встретились нарисованный на стене череп и ярко цветущее дерево, а муж нашел пестрый стеклянный шарик, из тех, которые израильтяне складывают для красоты в хрустальные вазы. Приятный знак. Под стенами храма мужчина в инвалидном кресле под зонтом бойко играл на аккордеоне марш «Прощание славянки».
