Наталья Савицкая
Олега Меньшикова мы вроде бы знаем хорошо. Скоро откроем его в новом качестве.
Фото Фреда Гринберга (НГ-фото)
Недавно я узнала, что Олег Меньшиков собирается ставить «Сильву». Сначала не поверила. Позвонила в театр. Действительно, хочет. «Видимо, с идеями совсем плохо», – отреагировал на эту новость один мой знакомый кинокритик и добавил: «Кто это будет смотреть?» Действительно, кто...
В том городе, где прошло мое детство, был один-единственный театр. Поэтому настоящая театральная жизнь в городе начиналась с приходом лета. Театры приезжали на гастроли, сменяя один другой. И среди них обязательно – театр оперетты.
«Помнишь ли ты, как счастье нам улыбалось», – пели гости на наших семейных праздниках. И в детстве я долгое время считала, что это какая-то народная песня. Моду на нее в нашем доме ввел мой дед, мамин отец. Они пели ее вдвоем с бабушкой.
Мой дед говорил, что его ВОВ началась с финских событий. Как воевал – рассказывал скупо. После демобилизации занимал руководящие посты. Потому что был человеком для того времени хорошо образованным. Ему повезло с родителями. И это он считал своей первой удачей. Дед моего деда был купцом, а отец моего деда имел небольшую маслодельню. Да только перед самой революцией разорился. Это, собственно, и спасло семью от дальнейших потрясений. Коммерческая жилка помогла моему прадеду даже в сложное время не только выжить, но и дать детям хорошее образование.
Вторая удача моего деда заключалась в том, что он прошел Великую Отечественную войну и остался жив. А выжить политруку в пехоте было практически невозможно┘ Дед не рассказывал о войне, но его друг Георгий (дед Жора) с охотой делал это за него. Они служили в одном полку. Судя по тем рассказам, поднимать в атаку бойцов деду приходилось не раз. И был он, похоже, не трус. Орденами Красной Звезды тогда не разбрасывались. Он пришел с войны относительно здоровым человеком. Без серьезных ранений, с руками и ногами. И считал это своей третьей удачей. Хотя, на мой взгляд, его главной удачей в жизни была моя бабушка. Интересно, что бы сказал мой дед-атеист, если бы узнал, как во время войны бабушка порой до обмороков часами стояла на коленях перед единственной иконой в доме и молилась...
В отличие от деда бабушка не получила хорошего образования. Просто не успела. Она родилась под Петербургом. Ее родители имели свою типографию, а после национализации оказались далеко от дома, в Алтайском крае. Там жизнь их была полна лишений, они рано умерли. И в шестнадцать бабушка осталась одна. Жила у чужих людей, пока за ней не приехала родная тетка и не увезла с собой в Петербург. Тетя бабушки после революции подрабатывала на случайных концертах и давала платные уроки игры на фортепьяно. Бабушка помогала ей по дому и наверстывала упущенную школьную программу. Жили они очень скромно. Сносно питались только летом. Все остальное время голодали. Бабушка часто сопровождала тетю во время гастролей. И во время одной такой поездки мои прародители встретились. Это было в Крыму, в начале 40-х годов. На клубной сцене санатория во время исполнения арии из оперетты «Сильва» мой дед рассмотрел мою бабушку, стоявшую в кулисах. Мама всегда считала, что бабушка пошла за деда замуж из-за его надежности. А отнюдь не по любви. Уж очень жестким, строгим и неулыбчивым был мой дед. Мне же порой казалось, что это не так.
Я часто вспоминаю их поход на «Сильву». С самого утра бабушка готовилась к событию. Из чехла вынула театральное платье из натурального шелка глубоко-синего цвета, отпарила ткань над большой кастрюлей с кипятком. Под лучами солнца платье бликовало, полыхая небесной лазурью. Затем она достала раритет – нежнейший воротник из чудесных кружев. Эти кремовые кружева бабушка спорола с подаренного женой дяди Жоры комплекта – пеньюара и нижнего белья. Дядя Жора в отличие от деда кое-что привез с той страшной войны, в том числе и нижнее белье из шелка для жены. Уж очень диковинным оно ему показалось. Добрая женщина поделилась этой невиданной красотой с моей бабушкой. У бабушки получились из всего этого богатства несколько воротничков и манжеты.
Итак, бабушка с дедушкой уехали в театр, а меня на вечер забрали к себе домой дед Жора со своей женой. «Вот ответь мне, пичужка, – как всегда начал дед Жора философскую беседу со мной, восьмилетней, – допустим, я – волшебник. Что ты попросишь у меня для себя: талант, богатство или большую любовь?» – «Все вместе», – коммерческая жилка моих предков порой давала о себе знать еще в раннем детстве. «Нет, все вместе нельзя». – «Тогда – талант», – заявила я, подученная женой деда Жоры. Она играла в молодости в художественной самодеятельности и млела от богемы. «Глупая ты еще», – огорчился дед Жора. «А с чего глупая, – обиделась его жена, – если будет талант, то будет ей и любовь и богатство». – «Еще одна дура, – констатировал дед Жора, – только романтическая».
Вечером, когда счастливые дед с бабушкой сидели за вечерним чаем, а мне пора было идти спать, я, чтобы потянуть время, вдруг спросила: «Дед, а что главней для тебя: талант, богатство или большая любовь?» – «Растешь, – задумчиво потрепал дед по светло-русой моей голове, – запомни: нет ничего в жизни важней любви. Все остальное ерунда!» Дед пережил мою бабушку почти на 25 лет. Она умерла в 80-м. Осложнение после гриппа, сказали врачи. Тогда на прилавках магазинов было пусто. Кругом за всем стояли огромные очереди. Дед никогда не пользовался своим положением. И даже служебную машину, будучи директором завода, в личных целях разрешал нам использовать крайне редко. А дома бабушке нужно было принимать гостей. И выглядеть при этом хорошо, и нужно было быть на высоте всей семье. И помогать моей маме. Вот бабушка и таскала сумки и пакеты. Стояла в бесконечных очередях. На морозе. В непогоду. Там, в магазинных толчеях, видимо, и заразилась гриппом. После ее смерти дед женился на женщине – ровеснице моей матери. «Дед, – спросила я его однажды в машине, когда мы ехали за продуктами в магазин (новая жена быстро установила свои порядки), – почему ты так мало берег бабушку?» «Понимаешь, – начал оправдываться он, – она ведь никогда ничего не просила. Все сама!»
В девятом классе я все-таки согласилась с выводами дедушки, что важней любви нет ничего в жизни. Тогда я разглядела своего соседа за школьной партой. Нас посадили вместе еще в первом классе по педагогическому принципу: спокойная девочка, гиперактивный мальчик. В начальной школе у нас с соседом тоже случилось свое «товарищество 814», мы оказались товарищами по несчастью. По традиции нашего класса в день своего рождения ученик приносил конфеты, его поздравляли. И имениннику дозволялось спеть или почитать стишок. Вот этот маленький кусочек славы никак не доставался ни мне, ни моему соседу. Он родился 8 ноября. А я родилась 14 января. В регион приходили настоящие крещенские морозы, и по радио объявляли: «Для учеников 1–4 классов занятия в школе отменяются». Дети радовались. А несчастней меня не было никого на свете. Потом мы стали старше, и эта конфетная традиция ушла. На смену товариществу пришла любовь. И, конечно, мне захотелось узнать: ответное это чувство или нет. Класс уходил на каникулы. Мы стояли с ним на перемене рядом, когда я услышала от кого-то, что в город приезжает Новосибирский театр музыкальной комедии. «У нас есть семейная традиция, – сказала я громко, специально для его ушей, – мы обязательно идем смотреть «Сильву». Придется идти и на этот раз». На «Сильву»-то я пришла, только моего одноклассника в зале не было видно. Я уходила из театра самой последней. Без всякой надежды. Около выхода кто-то шагнул мне навстречу: «Можно я тебя провожу домой!» «Таа-таа – та-та┘ сердцу больно! Та-та-та-та-та и┘ довольно!» – вопили мы с ним, дурачась в городском саду. И было бесконечное отупляющее чувство счастья┘ Он погиб в 1993 году. В те времена много стреляли.
Я люблю вас, Меньшиков, за это ваше желание – не следовать конъюнктуре. И я обязательно приведу на ваш спектакль свою дочь. Семейные традиции все-таки должны быть. И традиции народа, кстати, тоже. Нет традиций – нет связи поколений. Нет связи поколений – нет страны. Простые истины. Только почему-то мы о них забываем.
