Человек и время

Некоторые люди знают, что такое потребительский кредит, фитнес-центр и прием у дорогого психолога. Им же хуже.
Ильдус Муртазин. Воспоминание о лете. Опубл.: Искусство России. М., Сканрус, 2006

Поначалу могло показаться, что сценарий сломан. Весь август она поднималась с колен. Она начала на Нью-Йоркской фондовой бирже, продолжила в Грузии и в Совете Безопасности, а потом еще некоторое время поднималась в умах и сердцах. Иные блогеры даже советовали поскорее начинать Третью мировую, раз с футболом (а до августа был ведь еще победный футбол), нефтью и объединением земель такая пруха. Но август уступил место сентябрю. Тогда-то все и началось.

Привычное течение

Теперь декабрь. Прощается и уходит метафизическое орудие дьявольского августовского проклятья, мировая закулиса, американская администрация в лице Кондолизы Райс, Дика Чейни и Дж. Буша-мл. Нет ни крепкого рубля, ни 145 долларов за баррель, ни даже спасительного образа врага, который всегда выручал. Именно это, а вовсе не падение фондовых индексов, и есть настоящий кризис.

Мы – паразиты на теле больного, которому то хуже, то лучше, но надежды на излечение нет. Болезнь хроническая, а если быть точным в медицинских метафорах, то в данном случае мы имеем дело с органической, врожденной патологией. Чем тяжелее и беспросветнее диагноз, тем лихорадочнее знахарские поиски кардинального средства. За последние 10–15 лет беспамятные реформаторы пробовали лечить больного инъекциями протестантской этики, кальвинизма, монетаризма, даже шведского экономического чуда – не помогло. В связи с этим наступивший кризис следует рассматривать лишь как очередное ухудшение, после которого неизбежно наступит ремиссия. Только вот пациент выйдет из этого кризиса не «более здоровым», как принято говорить, а, напротив, более больным.

А вот это – неизживаемо и, в общем, нормально. С.А.Павлов. Василеостровский пейзаж. 1923 г. Опубл.: В.С.Манин. Русская живопись ХХ века. Т. 2. СПб., Аврора, 2007

Разный анамнез

Впрочем, в России, соборной стране, индивидуализм противоречит патриотизму, тогда как в странах, чьему экономическому примеру мы так и не смогли последовать, все наоборот. По этой причине размышления о судьбах родины и о собственной судьбе в кризисные моменты принимают принципиально разную направленность. Речь не только о стандартной рефлексии «страна пусть сама по себе, а мы сами по себе». Речь о том, что как-то так вышло, что в стране, где смертность превышает рождаемость, где хронически не выплачиваются зарплаты, где пьянство повально и в воздухе разлита тоска, – сформировался класс, который в этой стране не живет, а живет в стране потребительского кредита, автомоек с кофейными аппаратами и фитнес-центров. Вместо ежедневного хамского «тебе че?» он привык к обходительному «вам что-нибудь подсказать?» Это тот самый средний класс, которого так долго не было и по которому теперь сильнее всего ударит кризис. Европейские стандарты в азиатско-византийской глуши и раньше были недешевы, теперь станут запредельно дорогими.

А в жизни хамки из ЖЭКа с прической «бабетта» беды не прибавится – разве что злости станет еще больше. Злости на инородцев, с которыми она еще недавно воевала – и победила в этой войне. Злости на очкариков, которых она в гробу видела. Злости на всех вокруг, не дающих ей встать с колен┘

Но для чего же вставать? Справедливости ради – вставать совершенно не для чего. Правда заключается в том, что вставать не надо. Ведь и так все хорошо. Пациент скорее здоров, чем болен. Его жизненный цикл не нарушен. И врага не нужно искать, он сам всегда найдется – не инородец, так черный госсекретарь, не он, так чиновник-козел отпущения.

Пьющие кофе из аппарата будут бегать к дорогостоящим психологам, лечить стресс, вызванный кризисом. Ну не смешно ли? У простого народа все проще. Ближний облаян, ноги в трамвае отдавлены. Этот жизненный уклад никакой кризис не нарушит. Сценарий все тот же.