Трудности перевода

Язык власти Владимир Путин успешно переводил на электоральный.
Фото Сергея Приходько (НГ-фото)

Помню, как поражены были (по-хорошему) россияне, услышавшие самое первое путинское: «Мочить в сортире». Началось великое завоевание русского политического языка дворовым сленгом. Почувствовав за спиной поддержку широких народных масс, президент вставлял яркие пацанские фразы в каждую свою речь. И ему было безразлично, у себя он говорит или за границей: пусть мучаются переводом, это их проблемы. И они мучились. Старались ввести россиянина в рамки западной политкорректности. Получалось плохо. Причем проигрывала политкорректность, но не Путин.

Мучились не только иностранцы. Наши переводчики, исстрадавшись, однажды проявили деликатность – перевели на русский язык слова Путина по поводу известных миллиардеров следующим образом: «Ты должен всегда подчиняться закону, а не только когда схватили за одно место». Daily Telegraph оказалась точнее. Вероятно, если бы россияне в школе лучше учили английский, да еще читали бы зарубежную прессу, они были бы от президента еще в большем восторге. Впрочем, и «одного места» хватило.

Путин артистичен. Он не перебирал. Не переигрывал. Знал меру. Два-три «выраженьица» – норма, достаточная, чтобы на другой день повторяли именно их, отвлекаясь от банальных истин и несбыточных обещаний, составляющих тексты, подготовленные усердными спичрайтерами.

Президентом гордились. Это была гордость особого рода: из той же серии, что и гордость избирателей штата Калифорния, где победил «терминатор». Однако достигалась и цель практическая. Двумя словами Путин влюблял в себя целые социальные слои. Когда правительство всерьез задумалось о сокращении льгот военным, он живо откликнулся: «Никаких экспериментов здесь не будет. Над крысами пускай эксперименты проводят». Военные пенсионеры и раньше сильно уважали главу государства. После этих слов он окончательно превратился для них в гуру. И не только для них – учителя, врачи и остальные бюджетники примеряли на себя президентское, защитное: «Мы не крысы┘ Не крысы мы┘»

Дмитрий Медведев, победив, оказался перед нелегким выбором. Он мог остаться в образе мягкого, интеллигентного правителя, «законника», любителя «свободы, которая лучше несвободы», и тому подобных либерально-обнадеживающих пожеланий в адрес будущей России. Однако электорат жаждал продолжения сериала. Владимир Путин, обремененный премьерством, надвигающимся кризисом и подшефной партией, уже нечасто радовал своих поклонников меткими кулачно-словесными выпадами. Граждане стали внимательно присматриваться к новому лидеру. И Медведев, вздохнув, отрешился от иллюзий: язык власти настоятельно потребовал перевода на специфический, электоральный.

Первой ласточкой стало историческое уже: «Не надо кошмарить бизнес». Прошло на ура. Дальше – больше. Только теперь уже в адрес самих предпринимателей, обнадеженных возможностью жить без чиновничьих кошмаров: «Я понимаю, что бизнесу работать нелегко, что бюрократический аппарат у нас еще тяжелый, но не надо скулить!»

Сама судьба подарила Медведеву шанс: война преподнесла гражданам нового президента, чей голос неуловимо (а часто – уловимо) напоминал интонации предшественника. Пару раз сама ловила себя на такого рода иллюзиях. Когда слышала, например, такое: «Президент Михаил Саакашвили для нас не существует, он «политический труп». И совсем уже путинское: «Он крутился там как бобик┘»

Пока Медведев выстраивал свой имидж а-ля дворовый лидер, Владимир Путин, взваливший на свои плечи тяжелый груз премьерства, вдруг стал сдержаннее в выражениях. Не отказался от них совсем, иначе это был бы уже не Путин, но – выражается он теперь так, как мог бы выразиться, будь главой правительства, Дмитрий Медведев. Осторожно. Взвешенно. Сленг использует все реже. Когда Медведев заявил о необходимости поменять архитектуру европейской системы безопасности, Путин этот призыв не прокомментировал. Потому что он был непонятен. И неосторожен. Став премьером, он глубже понял цену слову «менять». Он хочет работать в тех условиях, что есть сегодня, играть по сегодняшним правилам. Агрессивно, но и аргументированно. Если и позволяет себе крепкие выражения, то чаще в адрес зарубежных деятелей, которым россияне редко симпатизируют: «Какой-то мазурик утащил самолет», – это о Ющенко. Многие наши граждане разделили данную характеристику с премьером. Однако восприняли этот сюжет как нечто далекое и чужое. И удивились ностальгически: давно не слыхали подобного от Путина.

Представим себе, что резкости, которые прозвучали во время недавнего визита президента на Дальний Восток, сказал президент. От местных начальников потом осталось бы мокрое место. А после визита Медведева там все тихо и спокойно. Никто не верит, что интеллигентный Медведев размажет по стенке. Вот если Путин повторит угрозу┘ Тихим голосом┘ И даже совсем не так публично┘

Большой стиль русского политического сленга тем временем в историю не уходит. И виноват в этом не только президент. Взбаламученные граждане охотно примеряют на себя президентские одежки. Теперь уже и от начальников коммунального сектора можно услышать по поводу отсутствия отопления: «Хватит скулить!» А в милиции вам охотно ответят по поводу вашего заявления, утерянного год назад: «О чьих правах вы говорите? Имена? Явки? Пароли?» Попробуйте пожаловаться на чиновников, повадившихся штрафовать ваш магазинчик на углу, и услышите президентское: «Хотите – давайте отберем лицензию?»

Сленг заразителен. Он вышел из народа, побывал на верху пирамиды власти и почувствовал, что там ему рады. Он отвечает мироощущению граждан. Пока гражданам хорошо, пока у граждан победительное настроение. Когда людям нужно будет затянуть пояса, а сделать это придется, видимо, в ближайшее время, крепкие выражения они адресуют уже в адрес не только зарубежных «мазуриков», но и своих собственных.

А вообще история делается не крепкими выражениями. А отставками и назначениями. А также реформами. Или хотя бы решениями. Но главное – желанием самих граждан изменить существующий порядок. Когда политик на вербальном уровне пытается этот порядок поправить, он должен понимать, что это только начало: полугипноз, помогающий провести безболезненную операцию. Главное знать, где сделать надрез.

Медведев, заметим, меняется. Он перестал фигурировать в репортажах «из гущи народной жизни». Возможно, скоро мы увидим новую трансформацию. При этом президенту достаточно будет вернуться к себе самому, к своему языку, своим мыслям, личному багажу. Он явно не маленький. «Наши цели сегодня – это не только качественный подъем экономики, но и трансформация всей социальной структуры общества, включая поддержку быстро растущего среднего класса. Только он может стать твердой опорой развития демократии и устойчивого развития в целом». Такие слова, исключающие сленг по определению, Медведев произнес в Германии летом этого года. От этого фраза не стала менее выразительной. Война в Южной Осетии уходит в прошлое. А вместе с ней, хотелось бы думать, и излишне воинственная военная риторика наших лидеров. Глядишь, менее воинственными станут и те, кто им подражает.