Смерть автора и компьютель

Вместо писателя.
Джонатан Борофски. Человек с молотком. Фрагмент. 1984.

Интернет – это последний Интернационал. Он даже хуже, чем Интернационал. Интернационал мог не все. А интернет может все. Интернационал – только отчасти реализовавшаяся утопия. Интернет – утопия, реализовавшаяся полностью. Утопичнее интернета не может быть ничего. Интернет – это последняя ступень свободы, равенства и братства. В интернете нет разделения никого и ничего ни с кем и ни с чем.

Интернет – это великий компромисс. Самый великий компромисс XX века, который перешел в XXI. Компромисс таланта с бездарностью. Глупости с умом. Практики с теорией. Фауны с флорой. Рыбы с мясом. Писателя с графоманом. Власти с народом. Женщины с мужчиной. Города с деревней. Столицы с провинцией. Хлеба с маслом. Поэзии с прозой. Интернационал этого компромисса достигнуть не мог. А интернет смог. Поэтому я реакционер по отношению к интернету.

Мне кажется, что, узнав об интернете, Томас Мор, Кампанелла, Робеспьер, Ленин, Троцкий и все другие адепты человеческого братства захлопали бы в ладоши. Я не потому реакционер, что мне обидно из-за того, что они хлопают в ладоши. Противно, но не обидно. Я реакционер потому, что этот компромисс мне кажется слишком компромиссным. Ту дистанцию, которая отделяла талант от бездарности, а мужчину от женщины, отменять пока нельзя.

Интернет открывает эпоху великих компромиссов, как Колумб открыл эпоху великих географических открытий. Один компромисс – унисекс. Я не знаю, кто появился раньше – интернет или унисекс. Кажется, интернет. Катастрофа унисекса была спровоцирована интернетом. Унисекс прежде всего рассчитан на поколение, уже воспитанное на интернете. Поколение, для которого уже нет разницы между талантом и бездарностью. Объединение мужчины и женщины женщине совершенно не нужно. Мужчине – нужно. Мужчина – бездарность по определению, и ему необходимо любыми способами дотянуться до таланта, то есть до женщины, хотя бы через унисекс. А женщине это совершенно не нужно. У женщины и так есть все, что надо, без унисекса. Женщина на объединении с мужчиной только теряет. Женщины верят унисексу, поскольку не понимают, что мужчины их опять обманули. С женщинами пора проводить разъяснительную работу. Вся беда в том, что эту работу можно провести только через интернет, где женщин опять обманут мужчины в свою пользу.

...Писатели устали от пишущих машинок и поэтому слишком легко сменили их на компьютеры. Бог с ними, с пишущими машинками, их не жалко. Но жалко то отношение к тексту, которое они давали и которое компьютер дать не может. Пишущие машинки держали текст внизу, под глазами. Компьютер поднял текст и держит его перед глазами. Компьютер сделал отношения писателя с текстом безнадежно демократичными. Поставил текст в равные условия с писателем. Теперь у текста нет начальника, то есть писателя. Ту «смерть автора», которую предсказывал Ролан Барт, на пишущей машинке еще можно было не заметить. На компьютере смерть автора оказалась раскавыченной. Интернет отменил писателей как создателей текста. Но самостоятельно интернет писать еще не научился. Как только научится – все жанры объединятся, и появится какой-то новый жанр, где писатель уже будет лишен любого места.

Интернет снимает проблему власти информации. Заодно он снимает и проблему власти; в интернете нет дистанции между властью и народом. Любой президент имеет там столько же прав, сколько любой пользователь Живого Журнала.

Но самое главное достоинство интернета – он смог покончить с гуманизмом. Гуманизму проиграли все. Гуманизм съел культуру, съел искусство, съел гуманитарное пространство. Если бы не интернет, ситуация была бы совсем печальной. В интернете она тоже печальная. Но в интернете хотя бы нет гуманизма, за что ему можно простить практически все. Там человек – только приложение к компьютеру, хотя человек, возможно, и думает иначе.

Раз интернет убил пишущую машинку и автора, то он должен сделать и следующий шаг – он должен ликвидировать само понятие «писатель». Хватит. Пора и честь знать. Писатели всем надоели. Они много пьют, много курят и всё чего-то требуют. Писатель – анахронизм. А если он еще и умеет писать, то это тем более анахронизм. Интернет ликвидирует писателя путем объединения писателя с компьютером. Получится новый вид писателя; условно назовем его компьютель. Компьютель заменит писателя. Компьютели засунут писателей в самый далекий сайт интернета, где их уже никто не найдет; но иногда, в шутку, писателей будут посылать друг другу по электронной почте. Интернет станет Освенцимом для писателей и раем для компьютелей. Это будет главная победа интернета как последнего Интернационала.

Компьютель – это писатель будущего. Руки, ноги и голова у него будут, как у писателя, а гениталии, как у компьютера. У компьютеров пока нет гениталий, но скоро уже будут. Когда у компьютера появятся гениталии, тогда и родится компьютель. Писать он будет все, что только возможно написать. Гипертекст и любой другой обычный текст тоже. Все будет писать сразу. Стихи. Детскую литературу. Взрослую литературу: детективы, триллеры, саспенсы, фэнтези и смешные истории для домохозяек. Будет писать одновременно статьи для порнографических журналов и для журналов о спорте. Романы, в смысле «серьезную» литературу.

Писать он будет на всех языках, и, не исключено, на всех языках одновременно. Компьютель будет писать и критику на других компьютелей. На себя тоже будет писать критику. По сексуальной ориентации компьютель – бисексуал с опорой на гомосексуализм. Сексом практически не занимается, потому что некогда; все время пишет. В еде неприхотлив и ест совсем мало. Естественно, не курит, потому что тоже некогда. К спиртным напиткам, наркотикам, азартным играм, автомобилям и домашним животным равнодушен. У него нет достоинств, но нет и недостатков. Он никого не раздражает. Он – главная гордость интернета. Как интернет, он просматривается со всех сторон. Он настолько хорош, что его будут любить все. А он никого любить не будет. Он будет гордый и неприступный. Он равнодушен к самому понятию «любовь», поэтому не сможет любить даже себя. И один недостаток у него все-таки есть: иногда он будет вспоминать, что когда-то, очень давно, он был писателем. Пушкиным, Достоевским, Андреем Белым. Или пусть даже кем-то попроще – Стивенсоном или Агатой Кристи; но ведь все равно же писателем. И тогда компьютелю станет плохо. Тогда он сломается. Начнет пить, курить и чего-то активно хотеть. Но придет мастер, крепко впаяет компьютелю промеж микросхем, и ему снова станет хорошо.

Идиот, конечно, компьютель будет полный. Абсолютный графоман, предсказуемый на сто шагов вперед. В этом нет ничего страшного; кто сказал, что писатель будущего не должен быть полным идиотом и предсказуемым на сто шагов вперед абсолютным графоманом?

В какой-то момент юзерам станет слишком скучно с компьютелем. Юзеры начнут тосковать о писателях. И наконец поймут, кого они потеряли. Возникнет даже некоторая ностальгия по пишущим машинкам. Но в этот момент компьютель в очередной раз что-нибудь напишет, юзеры прочтут, им понравится, они успокоятся и перестанут тосковать о писателях. Юзеры сделают так, чтобы компьютель никогда не вспоминал о своем писательском прошлом.

Но компьютель все равно так или иначе вспомнит. И выйдет из строя. И тогда опять придется вызывать мастера. Это будет случаться нечасто. Это будет единственная маленькая проблема на фоне тотальной победы интернета над писателем, пишущей машинкой, мужчиной, женщиной, талантом, гуманизмом и всем остальным.