Иногда некролог лучше

Амбиции, тщеславие, желание успеха, даже славы – самые распространенные пороки окружающих нас людей.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

В начале 90-х, когда возник «черный PR», с легкой руки пиарщиков появилось выражение, что все публикации, кроме некролога, идут на пользу клиенту. Так они объяснялись перед заказчиками за пропущенные в СМИ удары от оппонентов. Я вспомнил об этом, когда Отар Кушанашвили со скандалом покинул проект Первого канала «Король ринга». Покинул скорее всего не так, как планировал, а с репутационными потерями. Его обвинили в трусости.

Входил он в проект с надеждой, что превратится в своего рода героя Брэда Питта из фильма «Куш». Жилистого, неуступчивого бойца, способного резким ударом вырубить наглухо превосходящего в габаритах соперника. О себе Отар на собственном сайте написал: «Грузинские дети в детсад не ходят, само понятие – из другой жизни. Грузинские дети беснуются по дворам, и там же, во дворах, в мордобоях и локальных интригах, формируются их характеры». Человек часто думает о себе в терминах собственных дневниковых записей и характеристик. И верит в их правдивость. Пока не столкнется с действительностью.

До проекта у Отара был имидж скандального, но веселого, доброго и храброго «плохого парня». Всего за два эфира на Первом, но в прайм-тайм, его узнало больше людей, чем за всю предыдущую карьеру шоумена. И теперь главная его публичная характеристика – трус.

Сейчас очевидно, что участие в таком проекте было безумием с самого начала. Ведь в боксе, при прочих равных условиях, главный отличительный параметр – вес. Из начальной физики всем известно, что сила равна массе, умноженной на ускорение, иными словами, сила удара – прямо пропорциональна весу боксера. Именно поэтому все соревнования в мире проводятся по весовым категориям с шагом в 2,5–3,5 кг, существует взвешивание и строгий контроль над соблюдением соответствия весу в пределах 10 граммов!

Разница в весе в 30–40 кг автоматически превращает соревнование из бокса в бои без правил. И четкое осознание этого могло оказать отрезвляющее воздействие на потенциальных участников уже на стадии принятия решения. Или не могло┘

Потому что телевизор превратился для огромного числа публичных людей в Идола. Ему поклоняются, ради него – готовы на все. Могущество голубого экрана достигло невероятных масштабов. Почти, как по прогнозу антигероя фильма «Москва слезам не верит», утверждавшего, что «скоро ничего не будет – только телевидение».

В Америке никто из публичных людей не отказывается от приглашения в эфир даже на 5.30 утра – могут больше не позвать. А если не позовут, то скоро забудут. А так хочется быть на виду! У нас почти так же. Я вижу людей, выступающих на всех каналах, куда их зовут. Они говорят и о политике, и о погоде, о нравственности и проблемах города. Я и сам редко отказываюсь от эфиров. Хотя, мне кажется, по иным мотивам, типа кто, если не я, донесет альтернативную точку зрения. Но могу и ошибаться.

Многие полагают, что узнаваемость имеет некую самодостаточную ценность. Но это не так: достаточно сравнить тотальную узнаваемость в народе Зюганова, Жириновского, Хакамады или Немцова с результатами голосования за них. Знать о товаре и хотеть купить его – разные вещи. Потому что для того, чтобы товар купили, надо еще снять барьеры восприятия и склонить к покупке. А с этим всегда проблемы. Ведь для снятия барьеров восприятия прежде всего нужно честно самому себе сказать, что может быть в самом тебе отталкивающего. А на это способны немногие. Поэтому предпочитают примитивно мозолить глаза публике, добиваясь тотальной узнаваемости.

Пастернаковская фраза «Быть знаменитым некрасиво» остается непонятой. Амбиции, тщеславие, желание успеха, даже славы – самые распространенные пороки окружающих нас людей. Распространенные до такой степени, что даже иногда кажется, что именно они и лежат в основе базовой черты человека как существа общественного. А раз так, то, возможно, эти качества и не являются пороками в силу массовости видовой принадлежности.

Выходит, что понять Отара, решившего шагнуть к славе через участие в «мордобое на Первом», вполне можно. Как и желание отметиться в проекте многих других ребят: от Артура Дмитриева до Валдиса Пельша. Мне жаль, что они все были вырублены более подготовленными и сильными соперниками, мне жаль, что они получили травмы, мне жаль, что они испугались продолжать бои. Но я и рад этому. Потому что их опыт становится частью коллективного опыта российской публичной элиты.

Пока общественное мнение в стране слабо. Структурные элементы гражданского общества имеют невнятную конфигурацию, образы жизни – modus vivendi различных групп населения пока не способны генерировать отчетливые ценности.

Но общество меняется. И возможно, кто-то начнет на содержательном уровне понимать, что иногда – некролог лучше. Потому что ограничивает диапазон публичной реакции: или хорошо, или – ничего. А позор обвинения в трусости или подлости надо нести на скорбных плечах по жизни, которая вдруг, именно в силу публичности личности, превращается в неподъемное бремя. И на что тогда известность?