История советской рыбы

Символ-апофеоз советской эпохи. Оскар Рабин. Натюрморт с рыбой и газетой «Правда».
1968. Из коллекции А.Глезера

Уровень политкорректности в России растет. Пусть медленно, но растет. Все больше становится прав у разных маргинальных групп. У женщин, заключенных, домашних животных, уссурийских тигров и гомосексуалистов.

Не меняется ситуация только с рыбой. У рыбы в России прав нет.

Когда рыба обращалась за помощью к русским писателям, они рассказывали ей сказки. Как Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке» и Салтыков-Щедрин в «Премудром пескаре». Или читали ей басни. Как Крылов в «Лебеде, Раке и Щуке». Или читали ей моралистичную советскую прозу. Как Астафьев в «Царь-рыбе». Или рассказывали ей про нее же смешные истории. Как Чехов в «Налиме».

Мелвилл в «Моби Дике» и Хемингуэй в «Старике и море» отнеслись к рыбе лучше русских писателей, введя ее в формат «большой» прозы, но и там для рыбы все закончилось плохо.

В общем, если рыба не подумает о себе сама, то ей уже не поможет никто. Ни Хемингуэй, ни Чехов.

Поэтому рыба должна сама о себе написать книгу. В этой книге будет вся правда о том, как плохо обращались с рыбой. С ней не церемонились и до советской власти, а при советской власти перестали церемониться уже совсем. Обзывали морепродуктом, хеком, нототенией и толстолобиком. От нее постоянно требовали икру и не давали доплыть до нереста. Терзали удочкой. Подсекали спиннингом. Били острогой. Взрывали динамитом. Ловили сетями с мелкими продольными ячейками. В нее втыкали гарпун.

На рыбу был нацелен весь рыболовецкий флот. Ее давили траулерами. Сбрасывали тоннами на борт сейнеров. Ее резали на куски винты подводных лодок. Ей не давали вздохнуть моторные лодки браконьеров. Все ее реки и моря заполняли военными и промышленными отходами. Нефтяные танкеры специально покрывали всю воду нефтью и мазутом, чтобы она не могла дышать под водой и чтобы погибла ее любимая еда – водоросли и планктон. Ее солили так, что в ней оставалась одна только соль. Сосали под пиво. Закатывали в консервы. Заливали маслом, томатным соусом и маринадом. Когда уже нечем было залить, заливали ее же собственным соком, и тогда она называлась «рыба в собственном соку». Полумертвую, ее выдавали за живую, и тогда она называлась «живая рыба».

Показывали ее только раз в неделю, когда советская власть объявляла рыбный день и рыбу уже было невозможно не показать. Кремль не давал ей дышать. КГБ не давал высунуть голову из воды. МВД привязывало ей голову к хвосту и не давало собираться в рыбные косяки. Министерство обороны не давало ей плыть в Гольфстрим и другие теплые западные течения. Министерство рыбной промышленности постоянно увеличивало план ее добычи и не давало ей размножаться. Министерство здравоохранения выдавливало из нее «рыбий жир» и заставляло принимать детей два раза в день по столовой ложке.

Рыба была очень одинока. Ее никто не понимал. Диссиденты не считали ее своей, принимая ее природное молчание за конформизм. Коммунисты ее боялись, так как рыба жила под водой и они не знали, что она там делает. Русские писатели не верили в нее как в символ свободы и счастья. Дети ее ненавидели из-за рыбьего жира. Женщины ее терпеть не могли, потому что ее надо было очищать от чешуи и потом руки долго пахли рыбой. Мужчины рыбу тоже не любили, потому что она была умная, а они – идиоты.

Русские люди как будто стеснялись рыбы. Советские люди ее стеснялись еще больше. Я прослушал все русские народные песни про Волгу и вообще про реки. Прослушал все советские песни про ту же Волгу и остальные реки и моря. Все бардовские песни. Весь русский рок. Все те песни, где обязательно должна встретиться рыба. Но ни одного упоминания про рыбу в песнях нет. Правда, иногда в песнях мелькали киты и дельфины. Но тут же исчезали.

Русская культура молчит о рыбе, как молчит сама рыба.

Рыбу даже не научились правильно есть. Говорят, бывают рыбный нож и рыбная вилка. Я сам их ни разу не видел. Тем более я ни разу не видел, чтобы ими ели рыбу. Ее всегда ели с помощью того же ножа и той же вилки, что говядину или свинину.

Из-за такого подчеркнуто презрительного отношения к рыбе новая Россия много теряет в глазах Запада. И в глазах наших новых европейских соседей. Президент Латвии, колоритная такая женщина, как-то вспоминала, как при советской власти русские люди в Латвии, перед тем как закусить пиво воблой, долго били воблу о край стола, чтобы у нее отлетела голова. Как во все стороны летели рыбные кости, чешуя и мат. Как это все было мерзко и дико. Как из-за такого обращения русских людей с рыбой президент Латвии стала антисоветчиком и русофобом. Я не русофоб. Я – наоборот. Я почти русский патриот. Даже не почти. Просто русский патриот. Как Дугин. Как Миша Леонтьев или как Никита Михалков. В чем-то, как мне кажется, мой патриотический накал даже еще больше патриотически накален, чем у других русских патриотов. Но по отношению к тому, как русские люди едят рыбу, я разделяю все русофобские настроения президента Латвии.

Рыба не случайно от нас отвернулась. Рыба уходит от нас все дальше и дальше. К норвежцам. К японцам. К китайцам. Чтобы рыба стала к нам возвращаться, новой России надо сделать хотя бы несколько шагов по направлению к рыбе. Но пока этих шагов нет.

Я недавно был в рыбном отделе крупного московского супермаркета. Я уже давно не приближался к рыбному отделу. Я чувствовал там что-то недоброе. Явную и тайную угрозу. Я не ошибся. Там оказалось настоящее раздолье для коммунистов. Там живет советская власть времен застоя.

Там все стандартные советские рыбные консервы. Шпроты в масле. Горбуша в собственном соку. Килька в томатном соусе. Минтаи и прочие мойвы, которые, казалось бы, давно должны быть в музее развитого социализма. Они прекрасно лежат рядом с форелью, осетриной, севрюгой, красной икрой и крабами – со всем тем, что при советской власти было только в распределителях или в заказах. В общем, гибрид советского гастронома и кремлевского закрытого магазина. Когда я смотрел на горбушу в собственном соку, мне казалось, что я вижу живого Брежнева.

Щука в русской народной сказке четко исполнила три желания поймавшего ее рыбака. Теперь настало время вернуть щуке долг. Пора выполнять три желания уже самой щуки. Правда, щука – сложная рыба, и у нее могут быть три таких же сложных, неадекватных и абсолютно невыполнимых желания. Пусть это будут три желания самой обычной среднестатистической современной русской рыбы.

Я думаю, желания будут примерно такие.

1. Чтобы ее не били головой о край стола до тех пор, пока не отлетит голова, а отрывали голову сразу. Рыбе надоело, что ей делают больно и что она помимо своей воли становится причиной русофобских настроений.

2. Чтобы из рыбных отделов навсегда убрали консервы «Горбуша в собственном соку».

3. Чтобы о ней наконец написали полноценный песенный хит, как «Потому что нельзя быть красивой такой». Сняли блокбастер, как «Ночной дозор». И популярный сериал, как «Бригада». Поставили мюзикл, как «Метро». И обязательно написали книгу.

Вот таких три скромных, адекватных и вполне выполнимых желания.

Впрочем, книгу рыба напишет о себе сама. А я ей помогу.

И никогда больше не пойду в рыбный отдел. Пусть туда ходят коммунисты и все те, кто хочет увидеть живого Брежнева.