Мои нечаянные радости

Если с лягушками и букашками что-то происходит – значит, перемены ждут и нас.
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Мне нравится, что жизнь идет в мою сторону. Как же я мечтал в детстве прожить в окружении книг, альбомов, любимой музыки, никуда не выходить, никого не видеть! Как раз запустили в космос Белку и Стрелку, и можно было предположить, что скоро за ними последуют люди. А там уж и ты улетишь в вечную ночь космоса с запасом чтения и еды, лишь посылая на Землю сигналы ума и любви. Господи, хорошо-то как!

Но оказалось, что и попутных ракет в космос не надо ждать. Появился интернет. Сиди себе дома в окружении всего любимого, никуда не ходи, кроме как в сберкассу и за хлебом, общаясь со всем миром путем взаимной переписки из бесконечного множества углов. Лепота.

Я ведь старенький старичок. Еще при Сталине родился. Как раз должен был вместе с проклятой своей нацией ехать в теплушке на Дальний Восток, оберегаемый родной советской властью от народного гнева. Хорош был бы младенчик, закопанный где-то при дороге! А тут злодей возьми и помри. Хоть празднуй Пурим по новому усатому Аману. Кого благодарить за его кончину? Спасибо товарищу Берии за наше счастливое детство? Неважно. Главное, что жизнь вдруг выправилась, пошла в щадящем для жертв и обидном для палачей направлении. Кто бы ждал...

А сейчас вот весна, секс, извиняюсь за выражение. Помню, как с детства меня напрягали тогдашние любовные обыкновения. Время было суровое, послевоенное. Считалось почему-то, что комсомолка должна отдаваться в суровой борьбе, которая и становилась пиком любовного ухаживания. Вроде эротической прелюдии к обязательной миссионерской позе с элементами вольной и греко-римской борьбы. Ну да, сталинизм, милитаризм, коллективизация, но ведь и в индустриально развитых странах был примерно тот же любовный канон. Оральный же секс предполагался исключительно в профессиональной среде последнего разбора. Девичье тяготение друг к другу? В тюрьме и в качестве личной патологии.

И вдруг все враз изменилось. И именно в ту сторону, что тебе хороша и приятна. Ерунда с точки зрения мировой революции, Че Гевару не вернешь, но настроение, как говорит Евгений Гришковец, сразу улучшилось.

Или взять мелкие радости. Клопы, например. Я лично их не помню, но родителям досаждали. Кровавые точки оставляли на постели и на обоях. Раздавленные, пахли коньяком. По этой причине в юности предпочитал сухенькое с водкой и только в зрелые годы распробовал коньяк! Тогда уже о клопах речи не было, им на смену пришли тараканы. Выйдешь ночью на кухню, а они разбегаются в разные стороны. И вдруг, как Ельцину с сердцем плохо стало, тараканы возьми и исчезни! Раз – и нету. До сих пор не верится.

А жизнь не стоит на месте. Лягушки вдруг начали терять половые признаки. Правда, заметили это американские экологи, нашим не до лягушек. Но уже 20% городских лягушек – третьего пола. Я еще помню, как в кузьминских прудах и болотах они по весне кричали «так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим». А теперь тихо стало. Гермафродитам – с какой стати рвать горло. И, говорят, это только начало. Сигнал к дальнейшей эволюции. Лягушки всегда шли впереди прогресса: первыми научились дышать с помощью легких, первыми начали мигать и подмигивать, первыми на ноги встали – до них позвоночные про ноги и слыхом не слыхивали. Теперь вот первыми стали сваливать из большого секса.

За ними и наша Общественная палата с Госдумой поспешают, готовят закон о насильственной кастрации. Уже заготовлена в больших количествах химическая антивиагра, о которой еще доктор Менгеле мечтал. Для начала приготовиться педофилам. Ну тех, небось, конец сезона только подстегнет, разгорячит. А зная наше правосудие и правоприменение, думаю, ими одними не ограничатся. И впрямь, почему бы не оставить одни только члены «Единой России». А вот остальное мужское население может охолонуть. К радости населения окрестных стран – от Китая до Эстонии и от Грузии до Украины: падающего подтолкни, процесс вымирания ускорь.

А я к тому, что у меня опять все как нельзя лучше. Сексуальную революцию застал. Внедрение виагры видел. А теперь на фронте личной эволюции из прадедушки в прабабушку еще и действие антивиагры застану. А там и услышу крик вопиющего в Сибири: «Сла-а-а-а-ва Росси-и-и-и-и-и-и...»

Я ведь еще при социализме жил. Помню основный признак развитости: вы делаете вид, что мы хорошо живем, мы делаем вид, что хорошо работаем. От перемены «вас» на «нас» сумма туфты не меняется. Главное – не говорить лишнего, помалкивать. Тише молча – дальше больше. Как на картине маслом Питера Брейгеля Старшего «Народная жизнь в дурацких пословицах и поговорках». За язык не тянут – молчи, по анкете умнее казаться будешь.

Ходил такой анекдот. Двадцать лет прошло после войны, и брат, воевавший в партизанах, жалуется брату, служившему в полицаях: «Почему меня, партизана, гнобят по тюрьмам и лагерям, оставили без пенсии, и под подозрением, на работу не берут, а ты, полицай, – член парткома и катаешься как сыр в масле?» – «Да потому, что ты в анкете пишешь: «брат – полицай», а я пишу: «брат – партизан».

Мне хорошо. У меня по лицу видно, что я не социально близкий. Выучился молчать. Писать что думаю в стол. Выучился смотреть и не видеть. Слышать, но не вникать. Жить параллельной жизнью с теми, с кем наши параллельные никогда не пересекутся. Не рай, конечно, но и не ад. Так, нечто сумеречное, пургаторий – промежное между пургой и пургеном. «Что это, папа?» – «Это наша родина, сынок».

И опять все сошлось как нельзя лучше. Где еще диковатый одиночка нашел бы высшую и последнюю стадию изгойства, как не при застойном социализме? Эмиграция – для конформистов, живущих по законам соцреализма, – конфликт хорошего с лучшим. Для изгоев – спрятаться бы от коллективного строя, как кулику в своем болоте. Сочиняя парадоксальную осанну. А когда в этом болоте вдруг потонуло все начальство, куликам вообще лафа вышла. «И осень, дотоле вопившая выпью, прочистила горло, и поняли мы, что мы на пиру в мировом прототипе – на пире Платона во время чумы».

И вдруг оказалось, что ты не один. Что, идя своим путем, ты стал рядом и вровень с близкими тебе, хоть до поры вы друг друга не видели, и судьба подарила тебе встречи, разговоры и дружбу с баснословными людьми. И когда это время уходит на наших глазах, сменяясь некоммуникабельностью, разбродом и скорой печалью людей, которые за что боролись, на то и напоролись, – это опять так и надо. Сарай сгорел, и стала видна луна.

И, странная закономерность, при перемене глав государств я всегда оказывался без работы. И Медведева по традиции встречаю припертым к стенке, к экрану ноутбука, в окружении мамы и жены, сестры, детей и внуков – не счастье ли? И будущее открыто, как форточка в чересчур натопленной квартире, где после краткого потепления по-прежнему ждут холодов, не отключают батареи, бодро готовятся к худшему. А жизнь между тем движется в нашу сторону, пока мы проходим мимо себя и друг друга.