Загадки исторической родины

Самый вкусный шашлык Мишель готовит своими руками.
Фото автора

Увидеть Париж и умереть! Мишель Шишман прожил в Париже более 30 лет. Слава всевышнему, не умер, но год назад взял и сменил Париж на Ереван, где почти воплотил давнюю мечту: открыл бистро, в котором все потрясающе вкусно. Назвал просто «У Мишеля». Слава о недорогом заведении, где классно кормят, быстро разошлась по округе. Клиентов стало много, и теперь месье Шишман задумывается о расширении деятельности.

Вообще-то он не Шишман, а Шишманян. Родился в турецкой Малатии. Окончания фамилии его родители лишились в 1934 году, когда турецкие власти прибегли к «универсализации» имен, чтобы не было явных этнических признаков. Мишеля в 1974 году одолела тяга к знаниям, и он подался во Францию учиться на инженера. Не получилось: скончался дядя – единственная опора в Париже. С работой тогда было тяжело и самим французам, а тут не пойми кто – турецкий подданный, то ли студент, то ли абитуриент... И когда он совсем отчаялся и стал малодушно подумывать о возвращении, вдруг нашлась работа на шоколадной фабрике. Мишель пришелся ко двору благодаря уникальному вкусовому дару. «Всегда любил вкусно поесть. У мамы было много специй, я еще в детстве экспериментировал с добавками», – говорит он.

На фабрике Мишель принял участие в улучшении вкусовых качеств парижского шоколада и даже приложил руку, а точнее язык, к созданию сорта «Люкс», чем гордится по сей день. Но потом ушел с фабрики. Опять встала проблема работы. Осмотрелся по сторонам и пошел учиться... на таксиста. «В Париже целый год учиться нужно, экзамен сдать. А здесь есть права, поставил табличку с шашечками и давай таксовать. Не понимаю, как можно едва ездящему человеку, не понимающему устройства автомобиля, доверять жизни других», – недоумевает Мишель. Вообще-то он много чего на исторической родине не понимает.

Не понимает, например, почему на некоторых светофорах водители соблюдают правила, а на других им что зеленый, что красный – все едино, и как при этом пешеходы не всегда оказываются под колесами. Сам Мишель приспособиться к ереванскому хаосу не сумел и законсервировал машину до лучших времен. Не понимает, почему постоянный поставщик муки (хлеб и лаваш Мишель в своем бистро печет собственноручно) так и норовит всучить некачественный продукт. Не понимает, как можно в середине дня напиваться до положения риз. Не понимает, как можно устроить застолье, а при расчете из-за нехватки денег не доплатить.

«В Париже проще было?» Мишель раздумывает. Он всегда отвечает не сразу: «Да, там понятнее. Франция вообще лучшее место на земле... Была такой. Для меня». Мишеля сняться с насиженного места вынудила политика открытости Франции бывшим колониям. Недорогой квартал, в котором он жил, привлек небогатых африканцев. Привычный уклад жизни они в Париже менять не стали, и скоро тихая окраина французской столицы превратилась в черт знает что. «Закон на их стороне. Оскорбили жену или ребенка – надо полицию вызвать. Врежешь по-мужски – будешь иметь большие неприятности. Они вообще этим пользуются. Не могут устроиться на работу – так обвиняют хозяина предприятия в расизме. Украдут что-нибудь, попадутся – та же песня. А главная беда – наркотики. Я потому и уехал». В путь-дорогу его поднял страх за детей: вся округа стремительно разлагалась. Можно было, конечно, сменить район, но в какой-то момент Мишель Шишман вдруг ощутил себя чужаком во Франции, в которой без особых проблем прожил 30 лет. Тут еще и мечта вспомнилась: иметь собственный ресторан. В Париже на это сбережений не хватало.

«Бистро у вас хорошее, но ведь это все-таки не ресторан?» Мишель, как всегда, задумывается: «Я позволю дать совет: прежде чем пойти в престижный ресторан, поинтересуйтесь, сколько там работает человек: если ресторан рассчитан, допустим, на шестьдесят клиентов, то обслуги должно быть хотя бы сорок человек, иначе где-то у них есть проколы. Это давний неписаный закон рестораторов». «Мишель, почему у вас так вкусно?» – «Лучший огонь – угли. Парное мясо. Его надо на пару часов поместить в холод, столько же подержать в комнатной температуре, только потом обрабатывать. А главное вот это, – он показал на кончик языка. – Не понимаю, когда люди, не разбирающиеся во вкусной еде, открывают рестораны».

К концу моего пребывания в Ереване выяснилось, что Мишель не понимает, из-за чего волнения и митинги в Армении. «Все же просто – взяли, посчитали бюллетени, у кого больше – тот и президент». – «Тер-Петросян считает, что его голоса «переписали» на конкурента». – «Разве так бывает?» – «А в Париже не может такое произойти?» Мишель взял очередную паузу: «Нет. Вряд ли».

Потом был разгром митинга, жертвы, чрезвычайное положение. Мишель два дня не работал. Открыл заведение, когда Ереван окончательно затих. Я зашел проститься. Мишель был грустен: «Они оба за случившееся ответят перед... – он многозначительно поднял указательный палец вверх. – Не понимаю, неужели кресло стоило жизни убитых?..»

Ереван–Москва