Элегия о консульском учете

Размышляя о праве выбора.
Фото Артема Чернова (НГ-фото)

Мы сидим, пьем Bloody Mary и едим пельмени.

Нина, Эльвира и я.

Нина только что развелась. Ее немецкий муж был балетмейстером. Точнее, он им и остался, но перестал быть ее мужем. По этому поводу мы и собрались.

Нина решила после развода остаться в Германии, благо у нее было бессрочное разрешение на постоянное место жительства. Детей у нее нет, но назад в Петербург все равно не хочется. Ведь здесь она получила работу и признание. Социолог по профессии, она устроилась научным сотрудником в университете, получает более 2000 евро нетто и не ведает печали. Только вот семейная жизнь не удалась...

У Эльвиры, напротив, все хорошо с мужем-немцем, есть двое детей и замечательный дом на границе с Францией. Сама она, татарка из Москвы, по собственному признанию, рада-радешенька, что живет в ФРГ. Раньше она работала переводчиком в крупной фирме, теперь в отпуске по уходу за детьми.

Мы такие разные. Но нас объединяют не только пельмени. Нас объединяют родина, происхождение и желание сохранять государственную принадлежность за ее пределами.

Однако в этом смысле родина нашу участь не облегчает, а, казалось бы, делает все возможное, чтобы от нас избавиться.

Нина и Эльвира испытали на своей шкуре шершавые объятия родины, втуне не желающей нас отпускать. Поэтому я до сих пор удивляюсь, что в их сердцах до сих пор тлеет огонь патриотизма. А погаснуть он мог вот уже несколько раз за более чем десять лет пребывания за рубежом.

Выходя замуж за балетмейстера, Нина должна была предъявить «справку о брачной правоспособности». Поскольку в России такие справки не приняты, выдаются они в российских консульствах. Куда Нина и пошла. Одна. Без балетмейстера. Но потом об этом вельми пожалела.

Упитанный работник консульства с одутловатыми (наверное, от выпивки) глазами неправильно написал в справке немецкое слово, обозначающее российское определение внебрачности: «не состояла и не состоит в браке». Нина заплатила за справку десять евро. Пара подала документы для рассмотрения в Судебную палату по месту жительства, но их вернули с отказом. Слово, написанное работником консульства, означало «не состоит в браке». А это для немецкой юстиции оказалось мало.

Нина пошла в консульство еще раз. Времени у нее больше не было: истекала германская виза. Работник консульства исправлять написанное наотрез отказался. Деньги Нине не вернули. Ее супружество не состоялось бы, если бы будущий муж не повез ее в другое – маленькое – консульство, где оказался достойный своего звания дипломатический сотрудник, выдавший за соответствующую плату правильную справку.

С той поры Нина в консульство не обращалась. Может быть, от неприятных воспоминаний, связанных с началом своего брака. А может быть, избегая встреч с частичкой родины на чужбине.

У Эльвиры была своя история. Когда у нее умер дедушка и она с мужем хотела поехать на похороны, мужу потребовалась срочная виза. Они готовы были стоять в очередях и заплатить любые деньги. Однако срочной визы мужу не дали. Повод и степень родства оказались недостаточными.

А еще в самом начале века Нине и Эльвире пришлось менять заграничный паспорт. Ни та, ни другая не смогли для этого выехать в Россию: у Нины работа, у Эльвиры дети. Рискнули воспользоваться возможностью поменять паспорт в консульстве. Принесли все необходимые документы, заняли очередь в семь часов, отстояли до одиннадцати, заплатили по 85 евро, ушли усталые, но довольные.

Новые паспорта получили лишь через полгода. На жизни Нины это не очень-то отразилось: из-за истечения срока действия старого паспорта она лишь не смогла продлить счет в банке. Эльвира же не смогла поехать в запланированный отпуск на Майорку. Семейный уклад был нарушен: ее муж может ездить в отпуск только один раз в году на Рождество.

И вот мы сидим. У нас Bloody Mary и пельмени. А за окном почти весна: цветы и птицы. Разговариваем о том, что 2 марта надо бы пойти проголосовать. И сразу Нина и Эльвира делают страшные глаза. Оказывается, для этого надо стоять на консульском учете! В прошлом веке они на учет не встали – руки не дошли. А потом передумали. Для того чтобы встать на консульский учет, теперь нужно принести паспорт, заполнить анкету и заплатить 35 евро. Но не это, не это самое страшное.

Оказывается, необходимо еще сняться с регистрации по месту жительства. А это значит потерять прописку. Нине – в Петербурге, Эльвире – в Москве. Чем это чревато для граждан нашей страны, вам расскажет любой первоклассник. А у Нины трехкомнатная квартира в Питере и одна больная мама. У Эльвиры – двухкомнатная квартира в Москве, в которой пока никто не живет.

И вот обе стоят перед дилеммой: идти или не идти, выбирать или не выбирать. Точнее, выбор-то они уже сделали, ведь выписаться по месту жительства все равно не успеют. Теоретические покаяния за томатным соком с водкой – просто лишнее подтверждение давно созревшему решению. Выборы для них ничего не значат. Не потому, что они не любят родину.

Просто им еще в детстве надоело каждое утро надевать пионерский галстук и маршировать в ногу. Выбирать комсорга, слушать политинформации, быть впереди планеты всей и бороться с мировым империализмом. Им хочется иметь право выбора. Хочется, чтобы выбирали они, а не за них.

«А такие выборы, когда даже Меркель ясно, кто будет президентом России, – не для нас», – всхлипывает Нина, доедая последний пельмень.

«Не для нас», – кивает Эльвира и допивает сок с водкой.

Берлин