Запах справедливости

Пообедав в кремлевской столовке, лучше не вспоминать, во что это обошлось бы за ее пределами.
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)

Большевики пришли к власти под лозунгами всеобщего равенства и обещали справедливо распределять материальные блага и духовные ценности. Однако в голодные годы Гражданской войны многие руководители партии, привыкшие за долгие годы жизни в эмиграции к комфорту, довольно быстро создали тщательно скрытую под грифами секретности сеть специальных столовых и продовольственных распределителей для партийных и государственных работников разного уровня. Система ведомственного питания «не для всех», где даже «свои» подразделяются на несколько категорий, существует и в современных реалиях.

Довольно скоро после революции царские и губернаторские кухни и резиденции перешли (иногда с прежней прислугой) в ведение партийных комитетов. В 1919 году комендант Кремля Павел Мальков обнаружил, что многие члены ЦК пользуются содержимым царских винных погребов, и потребовал опечатать их. Однако этому резко воспротивился Сталин: «А что же будут пить кавказцы?» Винные погреба остались в распоряжении новых ценителей прекрасного, а комендант-пуританин отправился на фронт. Тогда же были организованы столовые ВЦИК и Совнаркома, в которых питались партработники. Продовольственный паек был строго иерархичным. Владимир Ленин получал, например, 3,2 кг сахара и 1,6 кг масла в месяц, другие лидеры – около 2,5 и 1,3 кг соответственно, рядовые секретари и служащие – 500 г сахара и 100 г масла.

Но даже самым высокопоставленным партийным и советским деятелям было далеко до Льва Троцкого. Председатель Реввоенсовета разъезжал по фронтам Гражданской войны на специальном поезде. К царским салон-вагонам, платформам для бронемашин и товарным вагонам с вещами был прицеплен рефрижератор для хранения мяса, рыбы и зелени. Трибун революции ничтоже сумняшеся с платформы или кузова грузовика убеждал голодных, вышедших из нетопленых теплушек красноармейцев штыками освободить трудящихся всего мира, которых угнетает мировой капитал.

Летом 1920 года группа большевиков во главе с Евгением Преображенским потребовала сократить привилегии «ответственных работников». Была создана специальная комиссия, которая обследовала столовые, распределители и гаражи. Однако итоги ее работы были быстро засекречены. В годы НЭПа карточная система распределения продовольствия была отменена для большинства населения, но не для большевистской верхушки. Руководители партии и государства получали в специальном кооперативе зелень, овощи, фрукты, дичь и деликатесы по сниженным ценам или бесплатно.

Система государственного обеспечения окончательно сформировалась в годы индустриализации и коллективизации, вызвавших резкое падение сельскохозяйственного производства, массовый голод и бегство миллионов крестьян в деревню. В этой ситуации партия выделила «особые» пайки и прикрепила к специальным столовым и распределителям 120 000 человек в Москве и около 23 000 – в Ленинграде. На одного едока в «литерной» столовой отписывалось до 7,5 кг мяса, столько же рыбы, около 700 г масла и 5 яиц. Кроме того, каждому из прикрепленных был положен и так называемый сухой паек: 2 кг масла, 1,5 кг сыра и до 30 яиц в месяц. Рацион столовых 1-й и 2-й категорий был скромнее и без спецпайка. Иногда кое-что доставалось и простым большевикам, отправляемым на партийные мероприятия высшего уровня. Так, в сентябре 1932 года, когда миллионы украинцев, жителей Дона, Северного Кавказа, Поволжья и Казахстана корчились и умирали от голода, для участников очередного Пленума ЦК было выделено, как указывает историк Тамара Кондратьева, «диетическое» питание: 2,5 т говядины, 1,5 т свинины, 7 т колбасы, кур, рябчиков и ветчины, 4 т деликатесной рыбы, 300 кг икры, 600 кг сыра, а также фрукты, ягоды и сладости. Обладатели заветных кремлевских талонов, приобретая любые дефицитные продукты по смешным ценам, кормили за счет государства не только себя, но и многих своих домочадцев. В отличие от большинства советских людей, которые знали про изысканные блюда только по вышедшей в конце 1930-х годов «Книге о вкусной и здоровой пище», несколько сотен тысяч представителей высшей партгосноменклатуры регулярно питались по рецептам микояновского изобилия.

Постепенно спецстоловые и магазины при них начали открываться в городских и областных комитетах партии. Интересная деталь: будущий академик Дмитрий Лихачев рассказывал, как его вызвали в Ленинградский горком партии страшной блокадной зимой 1941–1942 годов. «В Смольном густо пахло столовой. Все люди имели сытый вид. Женщина, которая принимала нас, выглядела полной и здоровой». Потом эти партработники обвиняли писателей и художников, что они «сгущают ужасы» блокады.

В послевоенные годы особое снабжение номенклатуры не прекратилось, несмотря на ее значительный рост. Наоборот, ассортимент мясных и рыбных блюд, кондитерских изделий и вин расширялся вплоть до конца 1980-х годов. На Микояновском комбинате стояла особая линия для производства высококачественной колбасы, шедшей в спецраспределители. По воспоминаниям Натальи Зимяниной, дочери секретаря Политбюро Михаила Зимянина, перечень кондитерских изделий состоял из более чем 100 наименований, а весь прейскурант закрытого распределителя – из нескольких десятков страниц. А личный переводчик первых лиц советского государства Виктор Суходрев вспоминал, что телевизионщикам в 1970–1980-х годах приходилось нелегко при освещении торжественных приемов – им нужно было крупным планом показывать представителей советской элиты, но при этом тщательно затенять столы, ломящиеся от марочных вин, коньяков и тарелок с деликатесами: ветчиной, балыком, икрой. «Советский народ не поймет», – говорили партийные лидеры. Но советский народ уже все понимал. Именно тогда появилась пародия на известный пропагандистский лозунг: «Народ и партия едины, но пищу разную едим мы» (как вариант – «различны только магазины»).

В конце 1980-х – начале 1990-х годов многие политики сделали свою карьеру на разоблачении привилегий партхозноменклатуры. А публикация в одной из перестроечных газет меню кремлевской столовой, где исчезнувшие из обычных магазинов продукты продавались за полцены, вызвала бурю возмущения в обществе. Но это не помешало новой элите сохранить для себя многие льготы, включаяи продуктовые. Правда, прежнего пиетета к еде нынешние руководители, живущие в эпоху рыночного изобилия, не испытывают. Известно, например, что Владимир Путин любит пельмени, явное предпочтение которым оказывал и экс-президент России Борис Ельцин. Но наслышано общество и о всевозможных спецстоловых комбината питания Управления делами президента, закрывать которые пока никто не собирается. Ведь, попав как-нибудь по случаю во «властную» столовую – будь она в администрации президента, Госдуме, Совете Федерации или даже в Конституционном или Верховном суде, – можно потом долго со вкусом рассказывать знакомым, как по практически ресторанному меню можно пообедать за каких-нибудь 60–80 рублей, а прекрасно сваренный кофе, да еще со свежайшим пирожным обойдется всего лишь в двадцатку.