Спасительный автобус

У службы «Милосердие» три автобуса: два стареньких ЛИАЗа и один «Мерседес»
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

В плохо освещенном Нижнем Сусальном переулке рядом с Курским вокзалом в Москве, напротив пивной «Кружка», стоит старый автобус. Его нельзя не заметить. И не потому, что он перегородил половину улицы. Во всю его длину разместилась надпись крупными буквами: «Милосердие». Это известная всем обитателям бездомной Москвы служба. Здесь работают те люди, которые действительно заботятся об изгоях общества – столичных бомжах. И этот автобус принадлежит им.

Вечер. Мы с фотокорреспондентом вышли из метро «Курская» и чуть не споткнулись о лежащего у стеклянных дверей метрополитена бомжа. «Что только не происходит с человеком в жизни», – сокрушенно покачал головой мой напарник.

Невольно вспомнился Гиляровский, «Москва и москвичи». Что изменилось с того времени? Так же за лоском и яркой иллюминацией центральных улиц буквально в нескольких метрах – совсем другая жизнь. Людям, выброшенным судьбой за борт успешного существования, нечего есть и негде спать.

Но мы же – «нормальные люди» и убеждены, что они сами виноваты в своей ужасной доле. Разве мы их лишали дома и работы? Пусть выживают как хотят! Однако не все так считают. Есть и те, которые готовы пожертвовать собственным комфортом и карьерой, чтобы не дать умереть бездомным. Именно они и работают в службе «Милосердие».

Из автобуса к нам вышел молодой человек. Широкая улыбка и веселые глаза никак не увязывались с моим представлением о бригадире службы «Милосердие». «Николай, – представился он, протягивая руку. – Очень рад вас видеть. Сейчас мы погрузимся и поедем. А пока есть свободная минутка, можете задать пару вопросов». Вопросов у меня была заготовлена далеко не «пара». И я их начал выдавать один за другим, так что мой собеседник едва успевал отвечать.

– Ну, во-первых, стоит сказать, что вся наша деятельность проходит по благословению Русской Православной Церкви. Существует епархиальная комиссия по церковной социальной деятельности, которую возглавляет протоиерей Аркадий Шатов. Именно он и организовал нашу службу. Благодаря этой комиссии мы имеем те скудные средства, которые позволяют нам выполнять нашу миссию. Вообще у нас все работают за идею. Сами понимаете, зарплатой в 11–13 тысяч рублей в месяц мало кого привлечешь.

Конечно, есть и благотворители, но денег все равно катастрофически не хватает, – продолжил Николай. – Еще прошлой зимой рейсы совершали сразу два автобуса: дневной и ночной. Днем мы собирали больных и оказывали им необходимую помощь, а ночью отогревали замерзающих. Теперь все приходится делать одновременно. Обычно за ночь мы помогаем 25 нуждающимся в помощи людям – по числу посадочных мест. Вообще, у нас три автобуса: два стареньких ЛИАЗа и один «Мерседес», правда, он намного меньше и рассчитан только на 13 человек.

Неожиданно из-за угла появился высокий широкоплечий мужчина в синей куртке и с медицинским чемоданом в руках.

– «А это наш врач, – сказал Николай, кивая в его сторону. – Может практически все. Но если попадается бомж действительно тяжело больной, то мы вызываем «скорую». У нас есть прямая договоренность. Всего в бригаде пять человек: я, врач, медсестра, мой помощник и водитель. Кстати, что это там водитель копается, на часах уже девять, пора ехать».

С этими словами Николай зашел в автобус.

– А что, у вас есть, так сказать, постоянные клиенты? – поинтересовался я у врача.

– Конечно. Вон видишь, это Василий, без ног который, – низким голосом сказал доктор. – У него недавно коляску украли. Единственное, что у него было. Кто мог так поступить с инвалидом? Да оглянись вокруг, тут все наши постоянные.

Как будто в подтверждение его слов от палатки ко мне вихляющей походкой направился какой-то бомж.

– Полуяхтов Владимир Николаевич, 1970 года рождения, – отрапортовал он, дыша мне в лицо перегаром. – А ты из газеты, я смотрю? Приходят такие, как ты, спрашивают. А я сам все сейчас расскажу. Родился в Ташкенте. Папаня мой уголовником был, его почти сразу и посадили. А меня – в детдом. Потом и я за отцом пошел. Девять с половиной лет отмотал в колонии под Орехово-Зуевом. И вот я вышел. А что дальше? Ни семьи, ни родственников, никому я не нужен. Да и государства, в котором я садился, уже нет. Вот и пошел я на вокзал сюда. А что мне еще делать? Не помирать же. Хотя б я уже давно помер, если б не эти замечательные люди. Господи, как хорошо, что они есть. Ты так и напиши, обязательно напиши – спасибо им огромное, что меня спасают!

На моих глазах он разрыдался и сел прямо на грязный асфальт. Незаметно к нам подошла бродяжного вида женщина, Нина Алексеевна.

– А ведь они нам еще летом специальные работы организовали. Знаешь, как кормили? Во! – ткнула она мне в лицо большой палец. – Вообще хорошее дело мы делали – парки убирали. Сначала в Кузьминках, а потом в Кусково. Для нас ведь так важно, чтобы быть хоть чем-то занятыми.

– А в августе пришлось проект свернуть, – подвел черту Николай, выходя из автобуса. – Деньги закончились. На этом автобусе мы не поедем, сломался он. Старый совсем. Сейчас с базы приедет «Мерседес», так что придется еще немного потерпеть.

Когда подъехал новый автобус, туда сразу же сели три уже знакомых бомжа: Василий без ног, Полуяхтов и Нина Алексеевна.

– Итак, свободных мест только десять, будут проблемы. Ну что, помолимся и поехали, – почти как Гагарин, скомандовал Николай.

Курский вокзал. Прямо на трамвайном круге, где остановился автобус, у фонарного столба, свернувшись, лежит бомж. К нему подходят не только работники службы, но и другие, ходячие бомжи, все стараются его поднять. Только в свете фар становится ясно, что это женщина. До автобуса она добирается, с трудом переставляя ноги. Врач констатирует сильное алкогольное отравление и обморожение конечностей.

Пока ее грузили, у автобуса выстроилась целая очередь из желающих погреться. Но автобус маленький, берут только самых тяжелых. Не прошло и минуты, как из темной подворотни вытаскивают очередного бродягу.

– Это наш ученый, – комментирует Никита, помощник бригадира. Юрий Борисович Кондаков, кандидат исторических наук, доцент. На вид дряхлый старик, а на самом деле ему только 53 года. Его судьба печальна и в то же время до ужаса похожа на сотни других таких же историй. В бурные 90-е он решил продать квартиру в центре и перебраться в более спокойное место. Но на его пути встретились не профессиональные риелторы, а обыкновенные мошенники. Не получив ни денег, ни новой квартиры, мало подкованный в юридических вопросах преподаватель истории просто оказался на улице.

В нашем обществе часто говорят о социальных гарантиях, о правах человека, о его чести и достоинстве. Только не все и не всегда помнят о тех, у кого жизнь катастрофически не сложилась, кто по своей или по чужой злой воле оказался на улице. Но пока по Москве еще едет «автобус милосердия», хочется верить, что и для этих несчастных остается надежда. Быть может, последняя!