Елена Семенова
Деревня Свердлово. Соломенные фигуры у церкви – аист и свинья с поросенком.
Фото автора
Перефразируя слова знаменитой песни «Калинового моста»: просторы осени глаза уже не выпивали. Сколько хватало глаз, простирался серый день, подернутый мелкой дождевой завесой. За окнами автобуса пролетал сиротски голый, зябкий, совсем ноябрьский лес, изредка прерываемый островками коттеджей и претенциозных новостроек Ленинградки. Мы направлялись в Тверскую область.
Путь в Тверь проходит через район Конакова, и мы в числе прочего узнаем, что его центром раньше был городок Корчева, который основала Екатерина II. Когда она ехала по Волге, корабль попал в бурю, и пришлось высадиться на берег. На рассвете государыня посмотрела вокруг, подивилась красоте мест и сказала, что отсель тут городу быть, и для этого нужно «лес корчевать». Отсюда и пошло название. Впрочем, нам известны подобные случаи. Хотя бы со станцией Яхрома, где государыня, по легенде, спускаясь с лестницы, упала и закричала: «Я хрома!» Легенды – опиум для народа. В 1936 году Корчева попала в зону затопления, и центром стал город Конаково, где делали лучший в стране фарфор.
Далее по курсу деревенька Свердлово Тверской области, милая, особо не отличающаяся от других российских деревень. Церковь Воздвижения Креста Господня с литыми золочеными куполами. Рядом забавные фигуры соломенного аиста и свиньи с поросенком. Какая связь между ними – непонятно. Но говорят, что в Китае свинья, подобно аисту, приносит домой новорожденных детишек. Во дворе церкви у входа в колокольню – песочница, заполненная сломанными игрушками. Кучу венчает вывернутая кукла с зияющими провалами глазниц. Ни дать ни взять обложка для альбома в стиле андеграунд. По винтовой лестнице забираешься на верхотуру колокольни. В волжский пейзаж встроена гостиница «Дафна», сделанная по образцу особняка Шувалова. Названа она то ли в честь нимфы, то ли в честь героини фильма «В джазе только девушки». Так или иначе, номера ее по карману не всякому заезжему гостю.
А наутро мы въезжаем в Тверь. Ее именуют коридором между Москвой и Петербургом. Поражает соседство двух храмов на перекрестке у Советской улицы. Мечеть, выполненная в необычной цветовой гамме. Вместо небесно-голубого и серебристого оттенков – красный камень в белую полоску, напоминающий железнодорожные постройки. А бок о бок на другой стороне переулка – католический костел красного кирпича в стиле модерн. Прямоугольная арка с крестом, венчающая его фасад, нелепо воткнута в здание. Мимо дощатого домика бредет колоритная старушка с палочкой. На ней – кирпичного цвета пальто и зеленая шляпа. В сквере у Смоленского переулка – памятник ликвидаторам чернобыльской катастрофы. По натянутому и неискреннему пафосу он напоминает памятник Высоцкому на Страстном. На фоне пролома в монументе – распятая фигура ликвидатора со страдальческим выражением лица, как у Христа. При этом под раздуваемыми полами куртки почему-то виднеется голый пупок. На этой же улице – гостиница, известная в Твери под названием Рюмка. Ее строили еще к Олимпиаде-80. Но фундамент просел, и ее законсервировали на 20 лет. Ныне бизнесмены переоборудуют его под офисный центр.
Тверь, возникшая в 1135 году, лежит на четырех реках – Волге, Тьмаке, Лазури и Тверце. Лазурь нам не показывают. Видимо, по причине недостаточной лазурности. Насчет моста через Тьмаку существует легенда: если жених перенесет по нему свою невесту, то жить они будут долго и счастливо. Впрочем, если персонажи меняются местами, говорят, поверье тоже срабатывает. Название города, вероятнее всего, происходит от Тверцы, которая расшифровывается, как «твердь, ограда, крепость». Есть еще одна версия, что Тверь происходит от финно-угорского слова «тиорд» – блестящий. Жителей именуют тверцы, тверичане, тверяки и даже подчас оскорбительно – тверские козлы. Это связано с древним промыслом по обработке козлиных шкур. А может быть, с упрямым нравом.
Одна из жемчужин Твери – церковь Белая Троица в Затьмачье. Подъезжаем к ней по улице с редким названием – Трудолюбия. С этой церковью связано предание о подземном ходе длиною до 250 сажен. Трудолюбивые жители прятали там имущество и укрывались во время набегов и грабежей. Белая Троица – единственный в Твери храм, в котором богослужения не прекращались в советский период. Там находится рака с мощами святого Макария Калязинского. Рядом с церковью – «Каменный мостик». Если кто пройдет по нему и загадает желание, оно сбудется. Приходят на ум жук-скарабей в Египте, стопа монаха в валуне на горе Маура в Горицах, древо с ухом, в которое нужно шептать желание, на набережной в Петрозаводске. С одной стороны, ерунда, забава для туристов. С другой – необходимость, ибо ожидание чуда возвышает душу.
Набережная Степана Разина. По небу стремятся подернутые тенью облачка, создавая фон рассыпанным по другому берегу куполам и главкам. Там находится древний Отрочь-Успенский монастырь. По легенде, отрок Григорий полюбил крестьянку Ксению и хотел на ней жениться, но невеста приглянулась князю Ярославу. Отрок ушел в леса и основал монастырь, который знаменит тем, что там был заточен и задушен митрополит Филипп II, не потрафивший Ивану Грозному выступлениями против опричнины. Письма, которые Филипп писал царю, Грозный именовал филькиными грамотами. А вот памятник уроженцу Твери Ивану Крылову: в отличие от столичного, вольготно рассевшегося на Патриарших прудах, баснописец возвышается в полный рост. Живот заметно выпучен. Как и в Москве, он окружен горельефами персонажей. С одного из горельефов, иллюстрирующего басню «Волк и ягненок», украли ягненка и пустили на цветной металл. Пришлось встроить нового.
Многим хотелось посмотреть памятник Михаилу Кругу. Его установили в июне на День города. Архитектор памятника – Михаил Смирнов. Круга установили, точнее, усадили в сквере на улице Радищева. Рассмотрев скульптуры, оставшиеся от прошедшего в Твери всероссийского пленэра (одна из них, судя по круглому животу, являла символ плодородия), мы увидели певца, присевшего отдохнуть на одну из скамеек. Похоже, по завершении советской эпохи памятники спустились с постаментов и «пошли в народ». Взять хотя бы памятники Булату Окуджаве на Арбате, Юрию Никулину на Цветном бульваре и Венечке Ерофееву на площади Борьбы. Интересная тенденция. Может, это и правильно. Не сотвори себе кумира.
Распахнутое пальто, гитара, на скамье шляпа – символы открытости, демократичности. Однако руки плотно скрещены на груди, в чертах полного, как бы одутловатого лица и в плотно сжатых губах – отчужденность. И все же – местечко на скамейке оставлено не зря, и редко кто из туристов отказывается от желания сняться с творцом «Владимирского централа».
Погода налаживается. Пешеходная Тресвятская улица – местный Арбат – залита лучами позднего, но теплого ноябрьского солнышка. По ее центру почему-то стоит огороженный дощатым забором трамвай. Пожилая женщина устало протягивает мне газету «Пролетарская правда» с лозунгом «За власть трудового народа!» и портретом Зюганова. Ощущая себя гостьей, не могу не принять даже столь одиозного подарка.
